– А ты, кто? Лесничий?
– Нет, дочь лесничего. Утку съели? Где разрешение на отстрел? Вы откуда и куда?
– А без вопросов можно? – спросил Родька.
– Можно, но тогда сделайте так, чтобы я вас здесь больше не видела.
– Этого мы обещать не можем, – сказал тихо Валера.
– Тогда я сообщу о вас, куда следует, вдруг вы преступники. По тайге в нашем районе объявлен план перехват двух мужчин, а вас, как раз двое мужчин.
– Мы приличные люди, инженеры в отпуске, меня зовут, впрочем, неважно, как меня зовут, лучше подскажите, как можно выбраться из сей великолепной тайги? – спросил Валера.
– Поверю вам, очень вы похожи на городских, столичных жителей, если пройдете метров пятьсот, по просеке, выйдите на узкоколейку, поезд ходит раз в сутки.
– Так вы на этом поезде приехали? – спросил Родька, которому очень понравилась дочь лесничего.
– Да, мне сказали, о вас грибники, я приехала посмотреть, какие вы птицы залетные, чем занимаетесь.
– А назад завтра поедите?
– У меня здесь еще есть дела, надо обойти лес, к нам волки чужие зашли.
– Вы их не боитесь? – продолжал задавать вопросы Родион.
– А, что делать? Надо.
– Не бросайте нас! – взмолился Валера, слова о волчьей стае его испугали.
– Я бы вас в милицию доставила, уж очень вы напоминаете тех, на кого перехват объявлен, но у нас в радиусе ста километров милиции нет.
– А откуда вы знаете про перехват, если милиции нет?
– На почту присылают словесное описание тех, кого разыскивают, почтальонка лесников предупреждает, у нас тут свои связи.
– А нас не боитесь? Ведь мы похожи на словесное описание, сами сказали, – спросил Валера.
– Особенно ты, признавайся, кого пришил? – девушка наставила ружье на Валеру.
– Кого? Любовника жены, ножом в спину, – и он вытащил нож, нажал на кнопку.
– Да, серьезное оружие, предлагаю перемирие, ваши слова принимаю за шутку, разойдемся красиво.
– Девушка, но вы теперь много знаете, а здесь тайга, – стал запугивать ее Родька.
– Отец знает, где я, имейте в виду, вас найдут.
– Зачем вы свалились на нашу голову? – взревел Валера, шлепая ладонью комаров на своем лице.
Родька с дочкой лесника пошли вперед и вместе, Валера шел сзади, отставая от них с каждым шагом, у него был свой рюкзак, с небольшим количеством еды, он решил просто от них уйти в неизвестность. Влюбленный Родька отводил душу с девушкой интересной ему во всех отношениях, а Валера остановился за сосной, а потом ушел в другую сторону…
Он чему-то успел научиться у Родьки, вечером зажег костер, испек пару картофелин, съел, их как пирожные и уснул. Сквозь сон он слышал крики, словно его звали, но откликаться не стал. Крики смолкли.
Утром Валера продолжил путь, он весь был покрыт укусами комаров, но об этом старался не думать, он шел по солнцу, чтобы не делать круги по лесу, он смотрел на мох на деревьях, вспоминал, с какой стороны деревьев он растет, вспоминал все, что слышал о жизни в лесу.
Через пару суток ему попался домик охотника, пустой, без запасов еды, но с крышей. Пошел холодный дождь, но он чувствовал себя в безопасности. Валера научился собирать грибы и ягоды, ел жадно; пытался, есть корешки трав. В домике он остался жить, понимая, что идти ему некуда, потому что его ищут. Лицо его заросло щетиной, он стал похож на кого угодно, только не на себя, интеллигентного в прошлой жизни мужчину.
Родька через пару недель вернулся в город, не избежав вопросов и допросов, на все он отвечал одной короткой фразой, что Валеру он не видел, в отпуск ездил один. Ему говорили, что они вместе брали билеты на поезд, он говорил, что это совпадение случайное, рядом с ним ехал в поезде мужчина, но это был ни тот, кого ищут. Одним словом выкручивался от всех вопросов как мог, зная одно, что Валера остался в тайге по своей воле, а тайга она огромная.
Я, не избалованная помощью Валеры в отношении ребенка, словно не замечала его отсутствие, ко мне домой приходили люди с собакой, доказывая мне и себе, что погибший Егор Сергеевич, был у порога моей квартиры, но даже собака не шла внутрь квартиры, потому, что там его следов не было!
Детектив Митя решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Маргариту с ребенком перестали тревожить.
Кирилл Николаевич с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей, он открывал комнаты с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Нинель и убрал повара с охранником. Нина перешла жить к отцу Марку Денисовичу, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием.
Девочка научилась готовить, и все шло, своим чередом.
В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, без суеты тайной рекламы дела не шли. Виталик Селедкин покинул не процветающее место работы.
Я жила в полусне, возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу.
Так прошел год…
Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, она думала о Валере; люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, и такое наказание для нее было очень естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в голубом небе, на зеленую, беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами.
И в этот момент, в комнату стремительной, знакомой походкой, вошел незнакомый человек. Она вглядывалась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Валера! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!
– Валера, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.
– Я, мать, я! – басовито ответил сын.
– Что с твоим голосом? Ты стал басить?
– От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…
– А борода? – тихо проговорила женщина, начинающая верить в счастье.
– Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.
Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.
– Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.
– Садись, мама в свое кресло, и послушай меня, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге, один жил, нашел избушку без курьих ножек, крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца не видел ни одного человека, исхудал, стал молиться о спасении, съел все дары леса, что были поблизости, животных и птиц не убивал, стал обросшим, страшным, немытым. Однажды стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему.
Очнулся, а на меня смотрит ведьма, или баба Яга, та, чью я избушку занял, и говорит она мне скрипучим голосом:
– Здравствуй, касатик, совсем издыхаешь, родимый? Порченный ты человек, а вылечить тебя можно, зло прошло через твою жизнь, виноват ты, да не совсем, вылечу я тебя. Знахарка я, а ты, что подумал? Травы у меня в этом домике, ты их и не трогал, молодец. Да я новых трав насобирала, сейчас сделаю тебе отвар, выпьешь, человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно, тебе надо было выспаться.
Поставила она меня на ноги, да и повела с собой в деревню, а в той деревни, все дома с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком, огурцами.
Еда у нее еще та, что сама выращивает, то и ест. Я встал на ноги, стал по деревни ходить, дома смотреть, жильцов давно уж там нет. В одном доме нашел эти дощечки, бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один инвалид с золотыми руками, ходить не мог, все сидел, да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все, как живые!