– И при этом ты считаешь, что отчаяние Райвезы много глубже, чем…
– Да. Просто несравненно. Ведь у глубокоуважаемой Никасси нет по-настоящему близких людей. А у Выдумщицы таких – считай, все Думартрен! Ты вспомни: до того, как её покалечила война кланов, она занималась – чем?
– С детьми возилась, представления им устраивала.
– Вот-вот.
– … и всё равно я не верю, что когда Никасси была ребёнком, о ней не заботились. И тем более – что её пинали.
– Физически-то? Нет, физически заботились и не пинали. Иначе она выросла бы калекой, а не красоткой. Но… просто в порядке иллюстрации… ответь, когда тебе было больнее: после того, как Килиш отпинал и ограбил тебя в диколесье?
Мийол вскинулся, разгневанный упоминанием запретного имени.
– Или когда, прилетев за нами, – бестрепетно закончил Ригар, – ты узнал, что он утворил с Васькой? Сдаётся мне, тут и сравнивать нечего. И… в этом – разница между Райвезой и твоим куратором. Огромная разница. Выдумщица готова хоть сердце своё выдрать, чтобы жил её клан… а Никасси, боюсь, попросту не считает себя достойной доверия и открытости. Не умеет доверять.
– Но как?! Если она развила чувствительность настолько, чтобы…
– Она взяла тебя в личные ученики, – лязгнул Ригар. – То, что она не умеет доверять – не означает, будто она не хочет этому научиться. Именно потому, что развила чувствительность и на нас… насмотрелась. В естественном виде. Вот только ты успешно её оттолкнул.
Его приёмный сын спрятал покрасневшее лицо в ладонях.
– И что мне теперь делать?
– Для начала – извиниться. И одним уманис не отделаешься.
– А… потом?
– А потом будешь терпеть и ждать. Это если не переменишь планы в отношении своего куратора. И, повторюсь, если глубокоуважаемая не отзовёт своё решение о личном ученичестве.
– Даже если отзовёт, – глухо, не отнимая ладоней от лица, сказал Мийол. – Мелочность ей не свойственна… кажется. Глупость нахального малька… она простит.
– Иди и отращивай ум, «малёк», – хмыкнул Ригар. – И заодно скромность. Тоже полезная штуковина, ежели не врут. Цели ясны, задачи определены – за работу, одарённые.
Переведя взгляд, он добавил:
– Да и заварка закончилась.
…не откладывая дело на потом, Мийол отправился извиняться. Причём и впрямь не стал размениваться на поклон уманис (отец дурного не посоветует) – зайдя в гостиную мезонета мэтра Никасси, он, даже не дожидаясь её появления, согнулся в шамис. Так и замер, сдержанно, чтобы не показаться назойливым, эманируя стыдом и раскаянием.
Долго торчать в позе покорности хозяйка его не заставила. Уже спустя пять минут вышла, приняла извинения коротким касанием к обнажённой шее и отправила непутёвого ученика назад. Только бросила в спину уходящему две фразы:
– Мудрости заимствовать у отца ты можешь… но силы – нет, – пауза. – Надеюсь, кредит гильдии ты погасишь так скоро, как возможно.
– Сделаю… адвансар.
В это обращение Мийол даже против воли вложил многое. Возможно, слишком.
Признание чужого главенства, старшинства и авторитета. То самое, что он ранее посмел игнорировать и о чём ему закономерно напомнили.
Обещание исполнить пусть не прямой, выраженный в форме пожелания, но всё-таки ясный и недвусмысленный приказ.
Сожаление. Да, высокий статус, пиковое достижение, для многих недоступное, но… едва ли становление адвансаром сделало мэтра Никасси счастливой. Просто потому, что адвансар – это внешний титул… а она не походила на гоняющихся за миражами успеха.
Обида. Простая человеческая обида за отвергнутые намерения. Слабая, подавленная волей и рефлексией, но не исчезнувшая без следа – и прорвавшаяся из-под спуда.
Более ни хозяйка, ни уходящий гость не сказали ничего.
…потекли патокой дни, когда отложивший все планы Мийол тратил основные силы и почти всё время на практику конденсомантии. Превратил сам себя в придаток к мистической печи и этакий конвейер по созданию пилюль третьего класса. Для кого другого подобный марафон был бы попросту невозможен – но сигил восстанавливал ему резерв со скоростью, ощутимо выходящей за рамки доступного обычным подмастерьям; в сущности, установленная безопасная скорость ассимиляции Природной Силы позволяла ему потратить, восстановить и снова потратить даже свой возросший подмастерский резерв за сутки! Так что бдения в лаборатории, отнимающие когда половину суток, а когда и немного больше – часов по пятнадцать-шестнадцать – выматывали больше морально, чем магически.