Никаких тайн. И никакой особой одарённости, увы. Просто попытка совладать с чередой свалившихся на голову трудностей и их последствиями с хоть каким-то прибытком. Превратить в преимущество итоги своей… хм…
…говоря прямо — своей ущербности.
— Отчёт я прочитал. Дифирамбы… тоже. Но мне кажется… да. Кажется. Что в отчёт вошло не всё. О чём ты умолчала, младшая?
Старый приём, очень старый. Потому что действенный — а раз так, зачем что-то менять?
Только на четвёртом десятке Никасси научилась обходить эту манипуляцию. О прямой лжи всё равно не могло идти речи — но выморозиться достаточно, чтобы сознательно умалчивать и не ловиться на этом… только после становления подмастерьем и подбора синергичных чар начал ей даваться подобный почти подвиг.
А может, и не почти.
Оказать сопротивление в поединке слов и намерений при таком неравенстве беседующих — всё равно, что пиковому близящемуся продержаться против Мастера Боя десяток секунд.
Целый десяток. Маленькую, мучительную вечность.
…она стоит в столбе света, обеспеченного артефактами и сфокусированного несложной немагической оптикой. Свет не слепит, он скорее мягок — но и ярок. Тем самым каждая деталь во внешнем облике, каждый жест, вплоть до дрожи ресниц и сокращения зрачков, выставляется напоказ. Читается, раскладывается, интерпретируется. А вот остальной кабинет тонет в полутени, скрадывающей мелкие детали. Затрудняющей восприятие.
Впрочем, сенсорный барьер «шумового» типа затрудняет его гораздо сильнее. Чародейская и чисто аурная чувствительность, ментальные спектры, включая эмпатию — всё плотно забито царапающим, колким хаосом.
Вот для пранической Чуткости преград куда меньше…
Но визави лучше неё в этой плоскости настолько, что любые сравнения смешны.
— Я изложила все существенные факты, старший. Если вам нужны незначительные детали — спрашивайте. Отвечу.
Изящные, почти не намозоленные мужские пальцы беззвучно тасуют листы отчёта. То есть полностью беззвучно: даже обострённый мистическими практиками слух Никасси не в силах уловить и наилегчайшего намёка на шелест.
Слова на этих листах не написаны, а отпечатаны — при помощи компактного пишущего стана, одного из самых простых и популярных артефактов алгоритмической сложности; такие особенно ценимы чиновниками магистрата, представителями торговых гильдий и другими составителями длинных официальных документов. В конце концов, пишущий стан позволяет (имея несложный, быстро вырабатываемый навык) выдавать разборчивый печатный текст даже несколько быстрее, чем его можно проговорить вслух… и, разумеется, в разы быстрее, чем пишет от руки самый искусный каллиграф.
Основной минус этого устройства заключается в том, что для ведения документации на мистическом языке он не годится, передавая только слова низкой речи с числами, знаками препинания и — для моделей подороже, с более широким функционалом — рядом условных символов. Зато такой быстрый отчёт всегда умеренно обезличен: через особенности почерка, за отсутствием собственно почерка, невозможно понять отношения автора к написанному; да и сила оттисков всегда одинакова, завися лишь от внутренних настроек устройства, а не от от силы нажатий на сенсорную панель.
Вероятно, с точки зрения мужчины это ещё один недостаток магомеханики. Но он готов мириться с ним — ведь прочесть отпечатанное тоже можно куда быстрее, чем проговорить его вслух, а своё время он ценит… как и чужое, впрочем.
Ну а с точки зрения Никасси — это скорее дополнительное достоинство пишущего стана. Отчёты её и без анализа почерка слишком часто просвечивают навылет.
На одном подборе фраз.
— Ответишь, — констатация с намёком на неотвратимость. — Например: что значит «тёплые дружественные отношения внутри семьи»?
— Именно то, что написано.
— В чём они выражаются?
— Отец гордится сыном и дочерью, надеется на новые успехи. Дочь любит отца и брата, гордится ими до хвастовства. Сын уважает сестру и отца, не давит статусом, снисходителен к недостаткам близких.
В глубине, за барьером выморозки, осталось недосказанное. То, что Никасси ощущала более чем остро, но не собиралась вываливать старшему.
…спокойная уверенность Ригара в будущем — и своём, и своих приёмышей. Разве что омрачённая тревогами из-за возможных (даже ожидаемых, пожалуй) неурядиц. Впрочем, тревоги смягчались верой в их способность совместно справиться с почти любыми неприятностями. Искренняя, щедрая и глубокая привязанность, невысказанная, но сияющая маяком надежда на лучшее, связанная с ними. Готовность помогать и жертвовать.