Раньше, сразу после вояжа через диколесье, Мийол мог бы всем этим впечатлиться.
Но после массива Ла в Средних Кварталах, где располагалась секция гимнастики и танца мэтра Кемвата? Снова без шансов. То есть так-то место хорошее, обустроенное, но вот локальная плотность потока Природной Силы… нет. Не впечатляет.
Хотя для провинции, конечно, неплохо.
Чтобы добраться до парадных ворот Боевой Школы, Санхан провела яхту по небольшой дуге, впритирку к территории Стахор; и во время этого манёвра их несколько раз «обмело» особым, уже хорошо знакомым Мийолу ощущением, что возникает в аурном восприятии при оценке Чуткостью Краткой. Более чем предсказуемый ход: Воины тоже не чужды любопытству и предпочитают оценить, с кем им вскоре придётся столкнуться. А призыватель не прятался сам и свои призывы не таил, так что любой из ил-Стахор мог засвидетельствовать: приближаются три сгустка силы, соотносимые по своему объёму-плотности с магом-подмастерьем (Мийол, Санхан, Направляющая Демоническая Ласка), и столько же сгустков не столь внушительных, но всё равно опасных (Шак, магоклон, Беркут Урагана).
Как писал Толойн Оссименский, «дипломатия, не подкреплённая силой, подобна удару, не подкреплённому ни воинским приёмом, ни магией, ни оружием». Вот Мийол и озаботился «более существенными аргументами». Не потому, что жаждал открытого конфликта — ровно наоборот.
…однако, как постулировал тот же Толойн, «для мирного разрешения спора необходима воля всех вовлечённых». А вот со стороны Стахор по какой-то странной, ускользающей от понимания причине…
Но по порядку.
Санхан опустила яхту неподалёку от парадного входа на территорию Боевой Школы, при этом сманеврировав так, чтобы Мийол мог нормально, на виду у привратного караула спуститься по кормовому слипу. Этот момент, кстати, тоже вписывался в старые этикетные нормы: когда сходни опустившегося летающего судна остаются сокрыты от взгляда, такое положение трактуется как предельно агрессивное или, в лучшем случае, пренебрежительное; когда судно садится, развернувшись на семнадцать румбов, позволяя сходить и подниматься на него полностью открыто — как максимально дружественное; ну а Санхан села с разворотом на девять румбов: бортом к воротам, но с небольшим, почти незаметным отклонением в условный плюс.
Мийол сошёл наземь. Один. Подошёл к воротам Боевой Школы, отвесил короткий поклон (самим воротам как олицетворению Школы, а не четвёрке довольно сильных — третьеранговых — но всего лишь растущих). Получил ответные двойные поклоны — отчётливо неохотные и даже, в случае одного лохматого типа, откровенно небрежные, но сделал вид, что не заметил неуважения. Коротко изложил своё дело: мол, так и так, я — базилар Сарекси, подмастерье магии; ищу для короткого, не очень важного разговора некоего Воина ил-Стахор, что года примерно три тому назад служил восьмым старшиной Стражей Стены; дежурный старшина Третьих Лесных ворот Хурана, назвавшийся таким-то именем, прямо сейчас направил меня сюда; не разрешите ли моё затруднение и не поможете ли встретиться с искомой персоной, доблестные?
Устами того самого нахала повышенной лохматости доблестные заявили, что их дело и долг — охранять вверенный пост, а не бегать по поручениям залётных магов.
Сохраняя привычную вежливость, правда, весьма заметно подморозившуюся, призыватель поинтересовался: знают ли вообще доблестные искомую им персону?
Лохматый и компания дружно промолчали.
Призыватель поинтересовался именами привратников.
Снова молчание в ответ. И взгляды, живо напомнившие ему компашку Килиша.
«Не любят магов вообще или им конкретно я чем-то не нравлюсь?»
Призыватель (всё ещё вежливо, хотя истинные чувства его побуждали свернуть шёлковый прапор этикета и обнажить зачарованное дерево угрозы) спросил: действительно ли четвёрка малоуважаемых готова своим поведением спровоцировать конфликт между его гильдией и их Боевой Школой?
— Так это ж вопрос не очень важный, — выдал лохматый. — При чём тут гильдия и Школа?
Мийол вздохнул. Покачал головой, искренне сокрушаясь чужой тупости. Сказал, отвечая на слышимое лишь ему:
— Разрешаю проучить. В меру.
Караульные напряглись, но применить Чуткость Краткую никто из них не додумался. Так что спустя пару вдохов, когда лохматый подскочил и заорал, хватаясь за ягодицу, это стало для них крайне неприятным сюрпризом. А Шак, чувствительно уколовшая жертву ножом, смазанным зельем Средней Боли, снова исчезла из поля зрения, не оставив и смазанной тени. И не позволив себя подловить, разумеется.
Тут уж караульные не просто напряглись, а подхватились и сбились в один малый, ощетинившийся оружием круг около лохматого, уязвлённого в стыдное.
— Да ты кто вообще такой? Ты же сейчас…
— Я, — призыватель впервые надавил аурой, — уже представлялся, но особо непонятливым и бестолковым могу повторить. Имя — Мийол. Уровень — пятый. Ранг в Сарекси — базилар.
Караульные быстро и дружно, включая уколотого в стыдное, побросали оружие и встали в шамис. Что вновь моментально и эффективно прервало не задавшийся с самого начала диалог: в позе покорности болтать не положено.
«Вот ведь цирк с конями! Похоже, сперва меня из-за недостатка надменности и простецкого вида — а также слишком юного, да — приняли за надувателя щёк, преувеличивающего свой статус. Видать, в их понимании ажно базилары самолично по мелким делам не летают, посылая слуг; а коли кто летает — тот ну никак не может быть базиларом. Когда же выяснилось, что этот вежливый юноша вовсе не враль — решили, похоже, что я какой-нибудь эксцентричный клановый гений. В сопровождении незримого убийцы-телохранителя, ага. Встреченный ими так, что просто ой…
Хоть смейся, хоть плачь.
…до чего противно-то».
В понимании Мийола всё это действо и впрямь вызывало преимущественно смесь стыда с отвращением, примерно в равных долях. Что безосновательная спесь в начале, что сменившее её безосновательное раскаяние. Он ведь уже показал, чего в его понимании (и понимании Шак, что вполне резонирует с его собственным) стоит совершённый проступок: небольшого унижения плюс острой, но совершенно не опасной — и даже не особо долгой! — боли.
А теперь получилось, что залётный маг в считанные секунды так запугал караульных, что те разоружились и полностью ему покорились. Унизившись сверх меры. Словно перед каким-то агрессором-завоевателем! Уронив притом репутацию своей Школы вдобавок.
Неловко, стыдно и противно.
Да ещё, по сути, на пустом месте. Не то что без внятной причины, но даже без серьёзного повода для вот этого всего.
Фрасс.
— Покорнейше прошу достопочтенного мага укрыть алоцветы ночной тишиной!
Звонкий голос, подумал Мийол. Да, голос звонкий, женский, сильный, а метафора древняя. Архаичная даже. Поверье гласит, что алоцветы (на самом деле — не то пионы необычайные, не то маки нагие, не то вовсе один из подвидов кровоцветных орхидей; какие именно реальные цветы послужили прототипом для легендарных алоцветов, что спустя сезон украсили поле не менее легендарного Стайирского побоища, мнения знатоков расходятся) раскрывают свои ядовитые бутоны лишь при дневном освещении. Ну и да: растут они сугубо на почве, что перед тем впитала пролитую кровь и «прану, окрашенную смертью».
Отсюда пошёл целый ряд устойчивых выражений, связанных с агрессией…
— Не собирался ни выращивать алоцветы, ни озарять их ярым сиянием, — отозвался в тон призыватель, не сходя с места и не стараясь повысить голос, покуда вывернувшее из-за ближайшего павильона трио шагало к воротам. Причём успешно совмещая малосовместимое: не самый медленный темп ходьбы и впечатление, что никто никуда не спешит. — Как по мне, всё недавно здесь произошедшее — это сплошное, хм… недоразумение. Малозначительное притом.