– Мик ужасный сноб, – сказала она о посвящении в рыцари. – Он всегда этого хотел. Так что я даже рада за него.
Когда Мик вышел из дворца в сопровождении гордых отца и дочерей, его обступила толпа журналистов. «Каково это, получить награду из рук истеблишмента, против которого вы так долго выступали?» – интересовались они.
– Мне кажется, того истеблишмента, каким мы его знали, больше не существует, – отвечал Мик.
И он добавил:
– Приятно, когда тебе оказывают честь, если только не воспринимать это слишком серьезно. Эти награды нужно носить легко, не напрягаясь, не раздуваясь от собственной важности.
Когда ему сообщили о негодовании Кита Ричардса, на лице Мика отразилось заметное раздражение.
– Прямо как капризный ребенок, которому не досталось мороженое. Дали одному – и хотят все. Ничего необычного. Я думаю, он и сам был бы не прочь удостоиться такой чести.
Потом он сказал:
– Кит любит поднять шум… Он не особо счастливый человек.
Ричардс же вовсе не питал иллюзий по поводу рыцарства. «Они прекрасно знают, куда я предложу им это засунуть, – говорил он о членах королевской фамилии. – Я бы их к себе и с острой палкой не подпустил, не то что с мечом».
Джаггер пребывал в прекрасном состоянии духа, испортить которое не мог никто, даже Кит.
– Думаю, люди будут называть меня «сэр Мик», – произнес он мечтательно, а затем задумался и добавил: – Но «сэр Майкл» тоже звучит неплохо…
Из своего коннектикутского поместья Ричардс позвонил Чарли Уоттсу, ударнику «Роллингов».
– Что за дерьмо? – только и спросил он.
– Ну ты же знаешь, он всегда хотел стать рыцарем, – ответил Уоттс, в свою очередь недоумевая, что Кит, похоже, не знал о заветном желании своего закадычного друга.
– Нет, нет, – пробормотал Кит задумчиво, вспоминая Мика, с которым вырос и которого, как ему казалось, понимает лучше всякого другого человека. – Я не знал, не знал…
«Дело в том, что Мик не любит женщин. Никогда не любил».
«Еще во время первой встречи с ним я увидела, что Мик влюблен в Кита. Так оно и есть до сих пор».
«Пока мое лицо печатают на первой странице, мне плевать на то, что обо мне пишут на семнадцатой».
«Мы с Миком знали друг друга, потому что жили близко, в нескольких домах друг от друга… но потом он переехал „за дорогу“».
«Он всегда говорил, что больше всего на свете хочет стать богатым».
Глава вторая
В соседних домах, но в разных мирах
Дартфорд, графство Кент
Они родились в одной больнице, только с разницей в 145 дней: Мик – 26 июля 1943 года, Кит – 18 декабря. Встретились в возрасте семи лет. Тогда Мик (Майк, как звали его родные и друзья) был примерным учеником, любимцем учителей и заодно самым высоким в классе. Кит же, напротив, был коротышкой, который постоянно прятался от хулиганов, преследовавших его по дороге из школы домой.
Через несколько лет они подружились, и дружба эта коренным образом изменила популярную музыку. А пока они сами росли и вырабатывали характер, окруженные звуками, видами и запахами Дартфорда, лондонского пригорода, в котором прошло их детство.
«Едкая смесь конского дерьма и угольного дыма» – вот что запомнилось Киту из своего детства больше всего. Для него послевоенный Дартфорд был «местом, откуда лучше побыстрее слинять». Но и Кит, и Мик позже признавали, что эта малоприятная атмосфера сыграла важную роль в раскрытии их талантов.
Джо Джаггер отметил первые признаки будущей гениальности в первые минуты жизни Мика, как и медсестры, дежурившие в тот день в Дартфордской больнице имени Ливингстона. Они единодушно согласились, что из всех новорожденных Майкл Филипп Джаггер не только кричит громче всех, но даже перекрывает изматывающий нервы вой воздушных сирен.
Ураган, в «перекрестном огне» которого появился маленький Майк, был делом рук человеческих. Основной удар во время бомбардировок 1940–1941 годов, в ходе которых погибли семьдесят тысяч мирных жителей, пришелся на центральный Лондон, но Джаггерам выпала незавидная участь поселиться в районе, известном как Кладбище, – узком промышленном коридоре между юго-восточным побережьем Кента и Большим Лондоном. Именно по нему пролетали безжалостные бомбардировщики гитлеровских люфтваффе.
Новый член семейства Джаггеров был слишком мал, чтобы в его памяти остались сознательные воспоминания об ужасах войны и даже о разрушенном соседнем доме, в котором погибли восемь человек. Но нет никаких сомнений, что глубоко в его подсознании оставили свои следы кошмарные звуки войны: угрожающий вой беспилотных ракет «Фау-1», отрывистые выстрелы британских зениток, оглушающие взрывы немецких бомб. Всю свою последующую жизнь Джаггер неизменно содрогался, услышав вой сирены – любой сирены, и по спине его пробегал холодок.