– Там кто-то есть, – сообщил я, закрывая дверь. – Здесь как, спят по ночам? Может, стоит подождать?
– Соклей ложится рано, – согласилась Тея, – он уже стар.
– А его гости?
– Они уйдут. Никто не может оставаться в святилище на ночь, кроме хранителя.
– А как же мы? – не удержался я. Тея, кажется, вновь приняла мои слова излишне серьезно.
– Я принимала посвящение. Правда, это было в детстве, очень давно... Но ты, ванакт, ты можешь бывать повсюду!
Юная ведьма была явно слишком высокого мнения о моей персоне. Рисковать я не люблю, риск наемнику просто ни к чему, и соваться в темную нору совершенно не хотелось. Разумнее всего было подождать до глубокий ночи, пока вся шайка заснет или разбежится, затем прижать Соклея и вытрясти из него правду.
– Ванакт, – рука девушки коснулась моего плеча.
Я обернулся.
– Если Соклей приносит жертвы Старым, то мальчишку убьют на закате.
Я кивнул, думая о другом. Меня очень интересовал тот, кто приехал в сопровождении конного воина...
– Если мы будем ждать ночи, мальчик умрет! Мы должны помешать им!
Я чуть было не брякнул: «А с какой стати?», но вовремя спохватился. Да, мальчишку убьют, и это позволит поймать шайку на горячем, иначе Соклей и прочие могут отвертеться.
– Мы должны им помешать! – настойчиво повторила Тея. – Ты же ванакт, богоравный Клеотер!
– Назовешь еще раз богоравным, надеру уши, – буркнул я, понимая, что девушка права. Я не лазутчик, посланный выследить врага. Будь я лазутчиком, можно было бы ждать ночи и брать убийц вместе с уликами. Но ванакт не может допустить безвинного убийства... Во всяком случае, так считала Тея.
– Это, наверное, какой-нибудь раб, – я пожал плечами, понимая, что не смогу ее убедить. – Он все равно умер бы – не сегодня, так через год
– Боги не велят убивать невинных.
Я покачал головой – трудно судить о воле богов. Да есть ли им дело до нас, копошащихся в крысиной норе?
– Тея, ты никогда не видела, как берут города? Знаешь, что бывает, когда таран разбивает ворота, и защитники бросают оружие?
Она удивленно помотала головой:
– Нет... На нашей земле, хвала Дию, много лет не было войны!
– Ваше счастье. Те, что живут в городе, ни в чем не виновны, но им приходится хуже всего. Мужчин обычно убивают сразу, если, конечно, воинам нет охоты покуражиться. Затем они принимаются за женщин...
– Ванакт! – Тея отшатнулась. – Зачем ты говоришь об этом?
– Для того, чтобы намекнуть, сколько стоит жизнь невинного. Таких мальчишек, как этот, обычно даже не связывают. Их собирают в загоны, как овец. При войске есть обученные псы, и они гонят мальчишек, как стадо. Выживают лишь самые крепкие, таких ведут на рынок. Кстати, очень многих оскопляют – евнухи сейчас в цене. Знаешь, как это делается?
Я заставил себя замолчать. На воспоминания потянуло явно не вовремя.
– Извини, Тея. Просто я злюсь. Не хочу рисковать из-за какого-то малолетнего козопаса.
– Но... они тебе ничего не сделают! – убеждено заявила девушка. – Ты же смелый и сильный... Ты – ванакт!
Я хотел огрызнуться, но понял – она меня не поймет. Нет, надо было брать с собой Афикла! Того уж точно хранят боги!
– Хорошо. Я пойду первым. Как у тебя со слухом?
– Что? – поразилась она. – Я... я хорошо слышу!
– Тогда слушай внимательно и не пропусти ни одного моего приказа. Нож есть?
Тея извлекла из-за пояса нечто, подходящее лишь для разделки мелкой рыбешки. Я покачал головой и вручил ей кинжал.
– Готова?
– Да, ванакт... – Тея замялась, а затем все-таки решилась. – Когда ты был воином, и вы брали города, ты тоже...
– Грабил? – понял я ее. – Я воин-наемник, это моя работа. Когда врываешься в горящий город, который долго не сдавался, когда у тебя убили друга или прострелили тебе плечо...
– И ты насиловал женщин? Убивал детей?
Я представил себе, что встречаю Тею где-нибудь в Ларсе или Уре, когда мы праздновали победу... Да, юной ведьме повезло, что в Микасе давно не воевали!
– Ты еще маленькая, – я слегка дернул ее за рыжую прядь. – От страшных сказок дети плачут... Ладно, пора.
Мы прошли коридором, поднялись по ступенькам и попали в большое полутемное помещение, где не оказалось даже камня. Отсюда шум слышался явственнее, можно было различить отдельные голоса. Говорили трое или четверо. Ну, это еще куда ни шло.
Я кивнул в сторону прохода. Тея нахмурилась, вспоминая:
– Прямой путь в главный зал, – наконец прошептала она. – Можно пройти иначе.
Она указала на другой проход – более узкий и низкий. Я вспомнил – он вел в какое-то помещение рядом с главным святилищем.
– Пошли!
На этот раз коридор был совсем коротким. Он упирался в тяжелую дубовую дверь, украшенную засовом, к счастью, с нашей стороны.
Осторожно приоткрыв дверь, я вновь услышал голоса. Теперь они доносились совершенно отчетливо. Передо мной была маленькая комнатка, совершенно пустая. В стене напротив находился проем, завешенный темной тканью, рядом имелось круглое окошко, откуда падал неровный, колеблющийся свет.
Стараясь ступать как можно тише, я подошел поближе и понял – горели факелы. Первый же взгляд, брошенный украдкой, подтвердил – Тея не ошиблась, мы вышли к главному залу.
Святилище оказалось не особо крупным – куда меньше, чем в храмах Микасы. Высокие своды уходили вверх, откуда сочился неяркий вечерний свет. По стенам горели смолистые факелы, совсем близко от окошка стояла большая жаровня, в которой тлели малиновые угли. Чуть дальше находился алтарь.
– Это комната жреца, – пояснила девушка, неслышно подходя ко мне и пристраиваясь рядом.
Возле алтаря стояли двое – тот, кто приехал вместе с воином, и сгорбленный старик в богатом, шитом серебром фаросе. Чуть дальше вдоль стены расположилось полдюжины крепких парней явно разбойничьего вида. Вооружены они были неплохо: копья, дубины, даже мечи. Связанный мальчишка лежал справа от алтаря, на него пока не обращали внимания.
– Соклей! – шепнула девушка, указывая на старика в богатом плаще. – Он...
Я закрыл ее рот ладонью, еле удержавшись, чтобы не дать подзатыльник. Соклей меня не очень интересовал. Зато тот, второй...
Он тоже был одет богато. На пальцах сверкали кольца, тяжелая золотая цепь оттягивала шею, запястья украшали витые браслеты. Человек стоял спиной, но голос его сразу же показался мне знакомым.
Я прислушался.
– ...Ни к чему, ни к чему, почтеннейший Соклей! Ты поторопился, и я молю Дия, чтобы это не кончилось плохо. И прежде всего – для тебя. Как можно было оставлять ее в живых?
Я невольно покосился на Тею. Не о ней ли речь?
– Тот, кто служит Дию, должен быть верен до конца. Она, по-моему, не посвящена?
Да, этот голос я уже слышал. Не так давно, причем именно в славном городе Микасе...
– Почему трезенский базилей прислал стражников? Что им удалось найти, ты знаешь?
– Но благородный Рексенор...
Ах, вот оно что! Странно, что я не вспомнил раньше. Благородного Рексенора мне приходилось встречать неоднократно. Жрец Дия, Отца богов, правая рука Эрифа!
Эрифа?! Ой, как интересно!
– ...Она будет молчать! Она дала клятву!
– Игла под ногтем страшнее любой клятвы! Говорят, ванакт Клеотер слишком заинтересовался этим делом.
– Но... он и должен!..
– Я сказал «слишком»! Еще рано! Куда вы все спешите?
Итак, благородный Рексенор считал, что почтеннейший Соклей, зарезав свои жертвы у Козьих Выпасов, должен был заодно прикончить и юную ведьму. А вот все прочее оставалось загадкой. Слишком рано – для чего?
– Поглядим, что скажут нам боги, благородный Рексенор.