— Дочь! — грозно сказал мудрый царь Амосис, обращаясь к Микерии. — Что это значит?., кто у тебя под кроватью?.. Это — другой!.. У него две руки!
— Это он, — твердо отвечала Микерия.
— Разве у него были три руки? — возразил фараон.
— Солнцелюбимый царь, ясное земное солнце, — покорно произнес Апопи, — третья рука не моя; она моя только по изобретению и искусству; я, от нечего делать, изобрел способ делать искусственные человеческие члены, даже полного человека, из фибр пальмового дерева, плев и жил бегемота и восковых красок, подражая в точности не только формам мускулов и природному цвету кожи, но даже мягкости и упругости живого тела.
Царь не хотел верить рассказчику, и пошел лично убедиться в истине признания. Совершенство этого подражания привело его в удивление. Он ворочал, щупал и гнул искусственную руку во всех направлениях, и, милостиво похвалив мастерство незнакомца, в глубине мудрости своей тотчас придумал для ней прекрасное место в своем кабинете любопытных редкостей.
— Однако ж… — примолвил фараон с угрюмым видом, — ты… обокрал меня!
— Никак нет, солнцелюбимый царь, — смело возразил Апопи, — я только принял смелость рассчитаться с вами по одному старому, случайно забытому долгу, который приходится нам по завещанию покойного отца. Я взял только то, что нам следовало и в чем справедливость ваша никогда бы нам не отказала… тысячу фунтов золота… по точному весу…
— Тысячу фунтов золота!.. не боишься ли ты богов?.. тысячу фунтов! по завещанию вашего отца! — с ужасом воскликнул царь. — Да кто же ты таков?
— Я сын верного раба вашего, Тописа.
— Тописа?.. Да мы с ним, кажется, рассчитались по условию?.. А впрочем, хорошо не припомню. Он так скоро умер!.. Сам виноват, если что-нибудь осталось за мною. Я любил его как друга, как родного брата…
— Как скоро вы, солнцелюбимый царь, благоволите так милостиво вспоминать о верном слуге своем, то мы этим уже удовлетворены сполна. Позвольте повергнуть к стопам вашим все золото, которое мы дерзнули отвесить себе.
— Встань, мой сын!.. встань! — вскричал мудрый царь Амосис с необычайною живостью, происшедшею от избытка внезапной радости. — Дай обнять себя!.. Ты еще ничего не промотал из этого золота?.. Поди сюда!.. я хочу прижать тебя к моему сердцу… Я не ошибся в тебе: ты — истинный сын моего верного и незабвенного друга Тописа… Великий был человек!.. Так золото еще цело?.. Вот это умно! Люблю мудрых и дальновидных людей… Боги внушили мне простить тебя в счастливый час… Микерия! Нравится ли тебе этот молодец?
— Батюшка, — скромно произнесла лунолюбимая царевна, — вы знаете, я всегда желала посвятить жизнь свою служению святым жертвенникам, совершенствованию себя в заветной мудрости, которой мы, по нашему сану, обязаны являться зеркалом и примером для всего света, и уединенному созерцанию ее глубоких истин в тишине храмов. В мудрости сказано: число 1 — совершенство, прямая линия, истина, радость, согласие, а число 2 — несовершенство, кривая линия, ложь, ссора, война, супружество…
— Пустое! — весело перервал мудрый царь Амосис. — В супружестве, неблагополучное число 2 недолго преобладает: через год будет 3, а это — треугольник и, опять, совершенство. Потом пойдет 4, еще большее совершенство… квадрат, душа моя!.. знаешь ли, что значит квадрат?.. великое блаженство! Квадрат — вовсе недурно! Я — земное солнце, фараон, центр всей подлунной мудрости с дедов и прадедов, и лучше твоего понимаю, какой род мудрости нужен молодой девушке.
— Но я боюсь, — продолжала царевна, потупив глаза, — чтобы со мною не сбылась притча о двух каплях воды.
— А в чем состоит притча о двух каплях воды? — важно спросил мудрый царь Амосис.
— В книгах мудрецов сказано, — отвечала царевна Микерия, — что, в глубокой древности, вскоре после царствования, на пустынной еще земле, святых бытий, прозванных впоследствии богами, — когда еще не было рукозданных храмов и стопа человека, только что начинавшего собираться в племена, еще не везде измяла первые и самые блестящие цветы природы, и рука его еще не расхитила богатств, щедро рассыпанных по лицу стран, — у первых порогов Нила, там, где проходит тропический круг и лежит, теперь плоский, остров Филон, возвышалась огромная яхонтовая гора, а в горе той была большая пещера, чудно освещенная мерцанием алмазов, изумрудов, аметистов и опалов, покрывавших ее стены и своды, а в пещере той великая богиня Изида, поставив свое изображение из чистейшего золота, учредила первый храм и первые Таинства, желая исполнять при них сама должность верховной жрицы для наставления людей. В своде пещеры находилась неприметная трещинка, и, с сотворения земли, две крупные капли влаги, тихо сочившейся из недр яхонта, две светлые и святые сестрицы, падали на пол, в ямку, выдолбленную ими в глыбе горного хрусталя у самых ног статуи, образуя перед нею природную чашу очистительной воды. Одной из двух капель, наконец, показалось это занятие слишком однообразным и вялым. Она сказала своей подруге: «Что мы тут вечно тащимся одна за другою? Это скучно!» — «Не говори этого, сестрица! — отвечала другая капля. — Грех молвить такие слова! Мы, напротив, должны почитать себя слишком счастливыми, что судьба поместила нас под этим тихим и уединенным сводом. Должность наша велика и свята: в праздник великой богини она благоволит умывать нашею водою свой жертвенник и ноги своей статуи. Мы здесь видим всю мудрость ее неисповедимых Таинств; мы в них участвуем, мы служим алтарю сестры и супруги Озириса: такой чести может позавидовать нам все его творение!» — «Как тебе угодно, — сказала первая капля, — а это очень скучно! Виси по целым часам под этим сводом, откуда ввек не увидишь ни солнца, ни луны, наливайся, дрожи, напрягай свои бока и — потом что? — кань смиренно в ямочку! Велика потеха! Слышишь ли, как шумит Нил? как он клокочет между гранитами? как гордо толкает скалы? как весело катается по ним каскадами в этих порогах? В других местах, говорят, он, разлившись в гладком, покойном русле, торжественно течет светлым и широким зеркалом: солнце, луна и звезды глядятся в нем с наслаждением; днем ходит в золоте, ночью спит в серебре. Великий Океан с нетерпением ждет прибытия прекрасной реки в свои хрустальные чертоги и, с восторгом, принимает славную невесту в исполинские объятия. Нил счастлив!.. Путники из дальних стран бегут любоваться на него как на диво. Племена, которых земли потопляет он ежегодно своими струями, разнося по ним плодородие, строят ему храмы и поклоняются как богу. А чем он лучше нас? Что такое Нил, скажи пожалуйста? откуда он взялся? из чего так вырос?.. Из такой же капли воды, как мы с тобой, любезнейшая сестрица! Вот мы служим великой богине уже с лишком семьдесят тысяч лет: какую мы за это получили награду? Неужели не может она, за наше верное служение, сделать нас реками? Попросим ее, сестрица!» — «Нет, я не желаю быть рекою, — сказала другая капля. — Злой Тифон усеял землю коварством и горем. Свет наполнен опасностями и бедами. Вне тихой ограды храма, куда гадкое начало зла не смеет проникнуть, нет настоящего счастия. Я люблю уединение, благочестие и мудрость. Я боюсь осквернения. Хочу быть всегда чиста. Я останусь здесь, и буду служить великой богине». — «А я хочу в свет! — возразила первая капля. — Хочу жить, шуметь, прыгать, кататься на волнах, отражать солнце, луну и звезды, одеваться в золото и серебро, шевелить твердые скалы, рвать преграды, потоплять обширные страны и, восторжествовав над всем, броситься в объятия моря, успокоиться и блаженствовать на его могучей груди. Хочу, чтобы меня видели, чтоб все удивлялись моей красоте, чтобы мне поклонялись, обожали, боготворили меня; когда я милостива, — чтоб свет был весел и счастлив; когда я не в духе и уменьшаю мои благодатные струи, — чтоб он был в отчаянии… Великая богиня! услышь мое горячее моление: пусти меня в свет и позволь сделаться рекою!» Богиня услышала честолюбивую каплю и тотчас исполнила ее желание. Недовольная своей завидною судьбою капля, прямо с яхонтового свода, упала далеко от святой пещеры в траву. Она тотчас начала шевелиться, силясь двинуться вперед. Бедный муравей попался ей навстречу: она потопила его и, гордая этим первым подвигом, пошла далее, стараясь прибирать к себе справа и слева серебряные капли росы, висевшие под листочками трав. Вот уж она сильнее стакана воды. Из-под камня вытекает тоненькая струйка: она приманивает ее и, подцепив, тащит с собою. Несколько других струек попадается ей на пути: она уже силою захватывает их; и вот наша капля — ручеек. По ней плывут сухие листья и даже сучки. Лягушки приходят в ней купаться. Нубийская царевна, которой загородила она дорогу, принуждена поднять свою золотую юбку и брести в воде черными ножками по самые лодыжки. «Вишь, как она высоко поднимает юбку!.. меня уже боятся!» — думает про себя капля с тщеславною радостью. Ручейку, на дальнейшем пути, удается покорить себе десяток ручейков поменьше и добиться до величины речки. Капля слышит, что в Эфиопии речкам привольно, потому что весною падают там сильные