VII
В Москве ребята не знали, что Микитка был Подпаском, Неподпаском, потом Шалавым обозвали его, и называли парня просто Микиткой. Присмотрелись к нему вокзальные ребята, как и ко всякому новичку, и решили из парня сделать для себя выгоду.
Поймал Микитку оголец Петька Косарь и сказал:
— Работать со мной будешь! Удивился Микитка.
— Не таращи глаза–то, лягушенок! На носу заруби — работать со мной будешь, не уходи с вокзалу. Уйдешь — во… теребочку задам, своих забудешь! — Косарь подошел ближе и поласкал: — для тебя же лучше, всех мы обучаем и тебя обучим. Кусошник ты, просишь?
— Прошу.
— А мы тебя деловым сделаем.
— Хлеб тогда свой будет?
— Свой, много хлеба!
— А ты кто?
— Петька Косарь — вокзальный оголец.
— О новичках заботишься?
— Забочусь, приучаю.
— А сам как, делаешь чего?
— Хлеб достаю, жратву. Все за жратвой бегают, и я не отстаю от прочих.
Не верил Косарю Микитка, что хлеб свой будет, а с вокзала не уходил, боялся угрозы. Вечером Косарь, Микитка и Колесо пошли красть дрова на склад по Гаврикову переулку. Склад под месяцем и фонарем был как снежная поляна.
Белеют доски и березовые дрова. Боязно итти под этот свет, заметят сразу человека. Обошли забор. Косарь прильнул к щелке и осмотрел двор.
— Никого нет. Вот здесь песок, сюда выкидывать будем. Микитка, ты вали через забор и поленья оттуда выкидывай, на песок чтобы попадали. Ну, ну, берись!
Косарь прислонился к забору и согнулся. Колесо на него, получилось что–то вроде лестницы. Микитка на Косаря, с него на Колесо, тому на плечи, вытянул руки и достал до края забора.
Легонько уперся в голову Колеса и перемахнул во двор на поленницу. Хрустнули дрова, каждое полено плотней прижалось к другому.
Микитка черной тенью поднимался над забором и перекидывал березовые поленья — белых лебедей. С густым кряком падали они на песок. Косарь и Колесо, как тени на экране кино, шарахались с поленьями через узенький переулок к развалившемуся дому. Там стояла двухколесная тележка и нагружалась дровами.
Вдруг Микиткина тень дернулась вниз и не выскочила больше.
— Красть дрова, разможжу!.. Не знаешь, что я за каждое полено отвечаю? — и железным костылем поднялась рука сторожа над Микиткой, но не ударила.
— С кем ты, кто там относит? — спросил сторож.
Микитка молчал и дрожал от страха.
— Не один, ведь, кто дрова подбирает? — настаивал сторож.
— Косарь и Колесо.
— Колесо? — чушь не мели!
— Ребята, зовут их Косарь и Колесо.
— Шпана?
— Вокзальные.
— Вокзальные! — протянул сторож, поднял кулак к Микиткину носу и проворчал: — Развелись, как черви. Грызут…
Сторож отказался от намерения задержать Косаря и Колесо. Они давно уже угнали тележку с дровами. Хотел он выместить свой гнев на Микитке, но мальчонка стоял испуганный и доверчивый, без намерения бежать. Глаза открыты и покорно смотрят на угрожающий кулак.
— Чего вот с него возьмешь? — раздумчиво сказал сторож. — Как же мне тебя выпустить? Ты, малец, не ходи воровать, лучше будет. На меня напал, добрый я, пугнул и все, а другой двинет, внутренности отшибет. Много сбросил?
— Немного,
— Этим живешь, воровством?
— Косарь повел, кусошник я, прошу.
— И то лучше, а чужое брать — чужое, уметь надо. Чужое, даром это не проходит!
— Бьют? — спросил Микитка.
— Бьют, за решетку сажают. Подымайся на поленницу и прыгай, ключ от ворот не у меня.
— Дяденька, здесь все чужое?
— Не знаю. Может и твое где есть.
— Нету моего. Ничье может есть.
— Ничьего нету, все к рукам прибрано.
— А свое как бы иметь? Мне ведь немного надо, хлеб один. Ночевать я на воле привык.
— Свое чтобы, работать надо.
— Работать?
— Да, да!
— Подпаском я в починке был, отказали…
— Прыгай, прыгай! — торопил сторож. — Не то хозяин нагрянет и скажет, что я дрова тебе сплавляю.
— Поддержи, дяденька, — попросил Микитка.
— Ну, ну, вали!
Микитка спрыгнул в песок и пошел переулком.
«И земля здесь чужая, в починках спать везде можно было, а здесь нельзя» — думал он.
Пошел Микитка мотаться по чужой земле, искать среди чужого ничье.
VIII
— А, Шалавый, выкрутился, здорово били?
Остолбенел Микитка, откуда Косарь знает его кличку.
— Не били, поругали и пустили, — ответил он.
— Легко отделался. Тихоня, ты, брат, Шалавый. На Сухаревку пойдешь работать?