Впрочем, неважно, кого я оплакиваю, его или себя. А может, все то, что накопилось в душе с той минуты, как я провалился в проклятую дыру, вдруг ринулось наружу, но факт остается фактом: только что все было нормально, а секунду спустя я уже горько, некрасиво и совершенно безутешно рыдаю.
Не знаю, сколько это продолжается, но, как только я начинаю успокаиваться, кто-то стучит в дверь.
— Входите, — говорю я, спускаю ноги с кровати на пол и вытираю лицо почти чистой лицевой стороной рубашки. Когда я поднимаю глаза, Нэша закрывает за собой дверь.
— Привет, — ласково говорит она. — С возвращением.
— Спасибо. — Я двигаюсь, чтобы освободить место, и она садится на кровать рядом со мной. — Извини, на этот раз я один.
Она смеется, обнимает меня одной рукой и кладет голову мне на плечо.
— Как погиб Восьмой, не слишком ужасной смертью?
Я пожимаю плечами:
— Не знаю. Мы разделились. Похоже, он нашел… что-то вроде гнезда. Тысячи ползунов копошились друг на друге на дне огромной пещеры. Он прислал мне картинку, и сразу после этого сигнал оборвался. — Я чувствую, что Нэша дрожит, прижимаясь ко мне. — Думаю, он погиб мгновенно. Он ведь собирался взорвать бомбу. Что бы там ни случилось, смерть застала его врасплох, если он даже не успел дернуть шнур.
Конечно, я не могу утверждать наверняка. В конце концов, Восьмой был мной. Может, в последнюю минуту он передумал. Успевал активировать бомбу, но предпочел этого не делать.
Нэша шмыгает носом, потом смеется.
— Прости, — говорит она. — Я даже не понимаю, что должна сейчас чувствовать.
Я обнимаю ее за талию. Вздохнув, она поворачивается и заваливает меня на кровать.
— Знаешь, — говорит она, положив голову мне на грудь, — Маршалл пытался заставить меня уничтожить твоих приятелей прицельной бомбардировкой.
— Правда? — спрашиваю я, уже закрывая глаза. — И что ты ему ответила?
Она снова тихо смеется и закидывает на меня ногу.
— Сказала, что если твои сведения верны, то ползуны живут в толще скальной породы на глубине более ста метров и в нашем арсенале просто нет такой мощной бомбы, которая могла бы их достать. Максимум, что они почувствуют после такой бомбардировки, — что на потолке закачалась люстра и посыпалась штукатурка. А злить их понапрасну — далеко не лучшая идея.
— Умно выкрутилась. Как он это воспринял?
Она проводит рукой мне по груди, потом гладит по щеке, приподнимает голову за подбородок, чтобы поцеловать меня в губы.
— Да как обычно.
Нэша снова ложится. Не проходит и минуты, как она засыпает. Меня тоже вот-вот сморит сон: последние несколько дней поспать толком ни разу не удалось. Я закрываю глаза и оказываюсь в своем сне о гусенице шелкопряда. Мы снова на Мидгарде, сидим по разные стороны горящего задом наперед костра, наблюдаем, как дым спиралью спускается с ясного черного неба.
— Это конец, — произносит шелкопряд, — или начало?
Я отрываю взгляд от огня.
— Теперь ты умеешь говорить?
— Я всегда умел говорить. Это ты не умел меня понять.
Я пожимаю плечами. Наверное, так и было.
— Думаю, и то и другое, — отвечаю я на его вопрос. — Надеюсь, что и то и другое.
Кажется, мой ответ его устраивает. Мы сидим у костра в дружеском молчании, пока мало-помалу шелкопряд не истаивает в воздухе.
27
Когда я просыпаюсь, Нэши уже нет. Но она оставила сообщение на моем планшете: «Я сегодня на вылете. Увидимся, когда вернусь?»
Вопрос вызывает у меня улыбку. Я встаю с постели, быстро обтираюсь всухую и натягиваю последний комплект условно чистой одежды.
Не могу понять, в чем дело, но сегодня как будто что-то изменилось.
Я ощущаю странную… легкость? Не знаю. Просто…
И тут меня осеняет. Впервые за даже не знаю сколько времени я совершенно не испытываю страха.
Я наслаждаюсь этим чувством, погружаюсь в него, позволяю ему пропитать меня насквозь, до самых костей, как вдруг раздается писк окуляра.
<Команд-1>: Немедленно явитесь в кабинет командования.
<Команд-1>: Невыполнение приказа до 09:00 будет расценено как дезертирство.
Ну что ж. Порадовался, и будет.
Я не тороплюсь отвечать на вызов Маршалла. Мне в целом ясно, что он собирается мне сказать, и я не хочу этого слышать.
В 08:59 я открываю дверь в кабинет Маршалла. Он сидит откинувшись на спинку кресла и сложив руки на животе; на губах играет еле уловимая улыбка.