Ученые ошиблись.
Поначалу все были довольны переменой погоды, пока один парень из физического отдела не высказал опасения, что нам может грозить другая крайность и вскоре из-за жары мы начнем вариться в собственном соку.
Жуткая мысль, к счастью, не подтвердилась. Спустя несколько месяцев температура установилась на отметке где-то между бодрящей свежестью и приятным теплом, и в конечном счете сотрудникам сельскохозяйственного отдела даже удалось разбить огород на открытом грунте за пределами купола.
Примерно в то время, когда наши товарищи колонисты наконец начали хоть немного времени проводить на свежем воздухе и поговаривать об оживлении первой партии эмбрионов, а большинство вроде как вообще забыло о ползунах, я приглашаю Нэшу на прогулку.
Мы по-прежнему вынуждены носить ребризеры. С тех пор, как в открытом грунте начали расти зеленые растения, парциальное давление кислорода стало медленно, но неуклонно повышаться, но изменений пока недостаточно, чтобы люди могли выжить в местной атмосфере без специального оборудования — если такое, конечно, вообще когда-нибудь произойдет. Мы не знаем, сколько времени продлится сезон. Могут пройти годы, или тепло закончится завтра.
Но сегодня выдался отличный денек для похода.
— Куда отправимся? — спрашивает Нэша, когда Лукас машет нам рукой, выпуская за периметр.
— Не все ли равно? Лишь бы подальше от купола.
Она берет меня за руку, и мы идем.
На Мидгарде есть огромная пустыня, которая обнимает экватор и простирается почти на всю ширину единственного континента. На обширных участках суши долгими годами не выпадало ни капли дождей. Однако изредка, когда возникали подходящие погодные условия, откуда ни возьмись налетала гроза, и буквально за пару дней на пустынную землю и в пересохшие русла рек выливался годичный объем воды. И тогда мы воочию убеждались, что пустыня полна жизни, которая только и ждет, чтобы пойти в рост при первой же возможности. Растения чуть ли не мгновенно выпрыгивали из раскисшей почвы, а животные выходили из спячки, чтобы есть, пить, охотиться и спариваться.
Биосфера Нифльхейма, видимо, приспособлена к похожим условиям. Всего два месяца, как сошел снег, а лишайники уже уступили место какой-то траве, и кое-где даже начали прорастать древесные кустарнички. Появились и животные — в основном маленькие червеобразные существа, поразительно напоминающие ползунов, но подальше от купола я замечаю зверушку вроде восьминогой рептилии, загорающую на голом выступе скалы.
Когда я показываю на нее Нэше, она хмурится и кладет ладонь на рукоять огнемета, который, конечно же, взяла с собой.
— Да брось ты, — говорю я. — Посмотри, какая симпатичная.
Нэша косится на меня и все-таки, недоуменно покачав головой, опускает руку.
Мы шагаем дальше.
Примерно через пять минут я останавливаюсь, чтобы сориентироваться. Прошло много времени, и без снега ландшафт выглядит по-другому. Нэша отступает назад, скрещивает руки на груди и склоняет голову набок.
— Это ведь не просто прогулка?
Я улыбаюсь за щитком дыхательного аппарата:
— Угадала. Мне нужно кое-что проверить.
Теперь у меня есть ориентир. Мы поднимаемся по склону холма, затем спускаемся в овраг, который закрывает от нас купол.
— Ты уверен, что нам сюда? — беспокоится Нэша. Я оглядываюсь на нее: рука снова лежит на прикладе огнемета. — Похоже, здесь начинается страна ползунов.
— Да, — киваю я. — Вообще-то, мы недалеко от входа в их туннели.
— Ладно, — говорит Нэша. — И для чего мы здесь?
— Я же сказал: надо кое-что проверить.
Нужное место я нахожу не сразу. Валун, который я выбрал в качестве ориентира, наверное, удерживался на месте льдом, или просто скатился вниз по склону из-за таяния снега. В любом случае он валяется внизу, в двадцати метрах от того места, где находился раньше. Но я все-таки узнаю его, и после этого мне уже несложно вернуться обратно к небольшому каменному уступу, на котором я отдыхал, когда выбрался из туннелей. Под ним навалены горкой камни поменьше. Я встаю на колени и начинаю их разбирать.