— Хорошо. Где это произошло и чем конкретно я занимался?
Он вздыхает.
— Снаружи. Совершал эти идиотские обходы, придуманные Маршаллом. Последние несколько месяцев ты с его подачи только тем и занят, что ходишь на разведку в расщелины вокруг купола и ищешь места обитания ползунов. Лично я не понимаю смысла, но складывается впечатление, что командор просто одержим ими. — Замявшись, он продолжает: — Иногда мне кажется, что и ты ими одержим. Как только он замутил это дерьмо, ты жаловался не переставая. Но примерно через неделю после того, как Седьмой выбрался из бака, все жалобы как отрезало. В последние две-три недели ты молча салютовал и уходил на задание. Не знаешь, с чем это связано?
Я отрицательно мотаю головой.
— У меня в памяти недостает последних шести недель. Похоже, Седьмой обновлялся не слишком регулярно.
— Да, — вздыхает Берто. — Он что-то такое говорил вчера, прежде чем отключиться.
Я чешу подбородок здоровой рукой.
— Хм… серьезно? Хочешь сказать, в разгар нападения роя ползунов, готовых разорвать его на части, он сокрушался по поводу того, что вовремя не загрузился?
Берто несколько раз открывает и закрывает рот, не в силах выдавить из себя ни слова. Как рыба, вытащенная из воды. Мне приходится стиснуть зубы, чтоб не заржать. Лжец из него и вправду никакой.
— Нет, это было раньше, — наконец находится он. — Наверное, у него было предчувствие.
— Предчувствие.
— Ну да. Вроде того.
Я мог бы на него надавить, но мне самому есть что скрывать, поэтому оставляю дальнейшие расспросы.
— В общем, — продолжает Берто, — вчера днем я сбросил Седьмого рядом с расщелиной примерно в восьми километрах от периметра. У него был с собой огнемет. Как всегда, нужно было набросать карту местности и выяснить, где живут ползуны. По возможности прихватить одну особь с собой для исследований. На следующем круге я должен был его подобрать.
— Но все пошло не по плану.
— Все пошло наперекосяк. Не успел я его сбросить, как они вылезли из снега, целая стая, двадцать или тридцать тварей. Я завис прямо над Седьмым, но все произошло слишком быстро: его разорвали на части, пока я разворачивал манипулятор погрузки.
Я понимаю, Берто не хочется сознаваться, что он бросил меня на верную смерть. Такое признание может разрушить любую дружбу. Мне просто интересно, расскажет ли он правду хотя бы о том, как погиб Шестой.
— На самом деле я ведь просто зашел убедиться, что с тобой все в порядке, — подводит он итог разговора. — Подумал, что мы можем по-быстрому сдать рапорт командованию и пойти завтракать.
Вот чего я точно не хочу, так это докладывать о чем-либо командованию. По крайней мере, пока не улажу дела с Восьмым.
— Знаешь, — говорю я, — вообще-то, я ужасно вымотан. Ты, конечно, иди поешь, а я все равно собирался немного вздремнуть. Когда проснусь, отмечусь на охране, а потом вместе сдадим отчет командованию.
Он окидывает меня подозрительным взглядом. Видимо, догадывается, что дело нечисто: обычно после бака я прямиком направляюсь в столовую. Никто здесь по доброй воле не пропускает приемов пищи, а биопринтер оставляет пищеварительный тракт пустым. Когда просыпаешься после восстановления, желудок ссыхается, будто ты постился трое суток подряд.
— Хорошо, — сдается он. — Но не залеживайся. Чтобы синтезировать твою задницу, из наших протеиновых запасов изъяли солидный кусок. Командование захочет знать, что произошло, почему произошло и как мы планируем восполнить дефицит белка. Это вторая твоя регенерация за восемь недель, так что теперь нам придется предъявить вескую причину.
— Можем просто рассказать, как все было на самом деле.
Берто качает головой:
— Нет, тут лучше проявить фантазию. Командование и так недовольно сокращением рационов. Незапланированное уменьшение протеина в системе их не порадует, а Маршалл не захочет взять ответственность на себя, хотя эти дурацкие вылазки совершаются по его приказу. Наверняка он будет зол как черт — на тебя, потому что ты не сумел выжить, и на меня, потому что я не полез в расщелину за твоим трупом. Честно, если так пойдет и дальше, в один прекрасный день он просто не подпишет приказ о твоей регенерации.
По спине у меня пробегает холодок. Может, это и есть предчувствие?
— Эй, — окликает он, — Микки, у тебя все хорошо? Ты неважно выглядишь.
Я тру глаза правой рукой. Надеюсь, он не заметил, что за все время нашего разговора я ни разу не вытащил левую из-под одеяла.
— Ага, — говорю я. — Все нормально. Просто нужно проспаться после бака. Встретимся в столовой через час.