Он критически осматривает меня, встает, наклоняется и похлопывает по колену:
— Молодец. Приберегу для тебя порцию белковой пасты.
— Спасибо, Берто. Ты настоящий друг.
— Кстати, — роняет он, прежде чем закрыть дверь, — я не мог не обратить внимания, что ты все время держал руку на своем хозяйстве. Ты с этим поосторожнее. А то Нэша начнет ревновать.
— Да, Берто, я в курсе. Но спасибо, что поделился.
— Не за что. Увидимся через час.
Когда за ним защелкивается замок, все еще слышно, как он хихикает в коридоре.
За последние восемь лет я умирал шесть раз. Можно бы и привыкнуть, скажете вы.
Ради справедливости должен заметить, что одна из смертей была неожиданной, еще одна явилась результатом ЧП, а последний мой предшественник не обновился перед смертью. Я помню лишь то, что загружено в память, поэтому о случившемся с предыдущими версиями меня знаю только со слов Нэши и Берто или по видео с камер наблюдения. Три остальные смерти были спланированы как положено. По протоколу расходник обязан загрузить обновления как можно ближе к концу по той самой причине, которую я назвал Берто: следующему воплощению необходимо знать, от чего погибло предыдущее, чтобы в дальнейшем постараться этого избежать. Короче, можно сказать, что накатившее сейчас ощущение сосущей пустоты в животе знакомо мне лучше, чем большинству людей.
И в то же время предчувствие близкой смерти не похоже на все предыдущие разы. Хотя бы потому, что те Микки были на сто процентов уверены, что умрут. Сейчас — если, конечно, Восьмой не собирается сунуть мне заточку под ребра — шансы у меня пятьдесят на пятьдесят.
Мне не слишком нравится новое чувство. Когда точно знаешь грядущую судьбу, на душу снисходит своего рода умиротворение. Вероятность того, что сегодня я могу выжить, в равной степени наполняет меня тревожным ожиданием и отчаянной надеждой.
Однако разительное отличие заключается даже не в этой неопределенности. А в том, что до этого самого дня каждый раз, когда я умирал, я продолжал верить байкам о собственном бессмертии, которыми пичкали меня те, кто мной распоряжается. Я знал, что не пройдет и нескольких часов после гибели Микки-3, как Микки-4 выберется из бака, и легко мог вообразить, что в обоих случаях это буду я, как будто я просто закрыл и снова открыл глаза.
Если я умру сейчас, никакой следующий «я» из бака не выберется. Он уже здесь, и, несмотря на внешнее сходство, Восьмой отнюдь не моя копия.
Если честно, кажется, я вообще ему не нравлюсь.
Рециклер находится на нижнем уровне купола, в противоположной стороне от моего отсека. По правде говоря, идти туда недалеко, но сегодня путь растягивается до бесконечности. Коридоры пусты, и я, проходя по ним, слышу лишь звук собственных шагов и шум крови в ушах. Я не могу найти рационального объяснения, но нутром чую, что все складывается не в мою пользу. Последние шаги перед входом даются так тяжело, будто всхожу на эшафот.
Биорециклер — душа и сердце любой первопроходческой колонии. В него сбрасываются наши фекалии, черешки помидоров, картофельные очистки, кроличьи косточки и недожеванные хрящики, обрезки ногтей и остриженные волосы, использованные носовые платки и корки с заживших болячек, а в конце концов — наши трупы. После переработки он выдает взамен питательную протеиновую пасту, витаминный коктейль и удобрения для растений. Никто не жаждет питаться одной биомассой из рециклера, но при неблагоприятных условиях колония может бесконечно долго существовать только за счет нее.
Принцип работы рециклера состоит в том, что он разбивает на молекулы все, что сбрасывается в люк для трупов, а затем соединяет обратно во что угодно согласно заданной спецификации. На это тратятся неприлично огромные объемы энергии, но наша электростанция — это двигатель звездолета, работающий на антивеществе. Уж чего-чего, а энергии у нас всегда в избытке.
Я как раз заканчиваю вводить код допуска на контрольной панели, когда входит Восьмой. Подняв защитный кожух, я нажимаю на большую красную кнопку, и в центре помещения раскрываются лепестки затвора.
О таких вещах, как люк для трупов, мы стараемся думать поменьше. Я видел его открытым всего несколько раз, когда меня назначали дежурным по сбору мусора, но никогда не заглядывал внутрь. Не знаю, как вы представляете себе всепожирающую пасть топки, разжигаемой антивеществом, — может, по-вашему, из нее исходят ревущее пламя и серные испарения? — но на деле она работает бесшумно, ничем не пахнет и выглядит аккуратно, даже красиво. Поначалу видишь просто плоский черный диск, потом рассеивающее материю поле начинает захватывать пылинки, и они исчезают и ярких вспышках, которые кружат над ним подобно светлячкам.