<Микки-8>: А у меня есть выбор?
<Микки-8>: Пи-и-и…
Моргнув, я закрываю оба окна. Берта и Нэша сидят, уставившись на меня.
— Фу, как некультурно, — говорит Нэша.
— Да, — вторит ей Берто. — Ужасно. — Он отодвигается от стола, встает и забирает поднос. — Что ж, все обсудили, мне пора бежать. Хорошо тебе поразвлечься на вылете, Нэша!
Нэша поддевает вилкой кожуру ямса и кидает в спину уходящего Берто. Я с трудом подавляю желание подобрать ее и съесть.
— Ладно, — говорит Нэша, когда Берто исчезает из виду. — До начала смены еще целый час, мне нужно как-то убить время. Не хочешь продолжить то, что начали в душевой?
У меня уходит пара секунд, чтобы связать ее вопрос с упоминанием о том, что она видела меня в душе, и еще три секунды, чтобы выкинуть из головы непрошеные образы, как они с Восьмым обнимаются. Не могу же я ревновать к самому себе?
Похоже, могу.
Впрочем, какая разница. К худу или к добру, мне нужно быть в другом месте.
— На самом деле меня только что вызвало командование. Придется нанести визит Маршаллу.
— О, понимаю, — кивает Нэша. — Наверное, он зол как черт, что ты спустил очередной кусок белка в унитаз.
— Ага. Что-то в этом роде.
Она привстает со скамейки и, перегнувшись через стол, притягивает меня к себе за уши и целует.
— Не позволяй ему отчитывать тебя, как мальчишку, — советует она. — Умирать — твоя работа, ты был на задании. Пусть только попробует обвинить тебя в безделье. — Она снова целует меня, на этот раз в лоб. — После смены мне нужно будет поспать, но потом я тебе пиликну, хорошо? — И еще разок целует меня в губы. — Только не забудь почистить зубы. Эта протеиновая гадость ужасно воняет.
Потрепав меня по щеке, Нэша забирает поднос и уходит.
6
Напрасно я волнуюсь из-за встречи с Маршаллом. Судя по всему, сегодня он меня убивать не собирается. А в последнее время, к сожалению, мне не всегда так везет.
Понятно, Маршалл — наш верховный главнокомандующий, но, как бы там ни было, он единственный из колонистов Нифльхейма, с кем я знаком дольше всего, за исключением Берто. Маршалл был первым, кто поприветствовал меня, когда мой шаттл пристыковался к орбитальному комплексу, на котором закончили собирать «Драккар» и теперь наносили последние штрихи, доводя корабль до ума. Это было через два дня после моего собеседования с Гвен и через три — после «беседы» с приспешником Дариуса Блейка, который заставил меня пережить самые долгие тридцать секунд в моей жизни и взглянуть в лицо Сатане.
Поприветствовал, возможно, сильно сказано. Но во всяком случае, он там был.
Справедливости ради скажу, что я, вероятно, произвел на командора не слишком хорошее первое впечатление. Я ни разу в жизни не испытывал невесомости до того момента, как отключилось гравитационное поле шаттла перед стыковкой с орбитальным комплексом. Конечно, я смотрел видео с людьми на орбите. В развлекательных сетях и пяти минут не проведешь, чтобы не наткнуться на рекламу орбитального курорта с туристами в костюмах-крыльях, играющими в гандбол или другую игру в условиях нулевой гравитации. Мне всегда казалось, что это очень расслабляющий опыт: как будто свободно качаешься на волнах океана, только не нужно беспокоиться, что тебя сожрет кракен.
Однако ирония в том, что в реальности состояние невесомости не имеет ровно никакого отношения к свободному парению.
В ту же секунду, как отключилось гравитационное поле, желудок у меня подпрыгнул и застрял в горле, сердце заколотилось с такой силой, что я почувствовал пульс в кончиках пальцев, а первобытная часть мозга, презрев визуальное подтверждение отсутствия опасности, заорала, что мы падаем, как дождь с ясного неба, и всенепременнейше разобьемся насмерть.
Я, конечно, не поддался панике, как другие летевшие со мной пассажиры. Не завизжал, не начал сучить руками и ногами, и вакуумная маска для тех, кто не удержал внутри свой завтрак, мне тоже не понадобилась. Со мной все было… нормально. Похвалиться отличным самочувствием я, однако, не мог и к тому времени, как мы пришвартовались и прошли через шлюз в зал прибытия, трясся всем телом и обливался потом.
Выглядел я, вероятно, как морфинозависимый наркоман, находящийся в ломке после двух дней абстиненции, — таким меня впервые и увидел Маршалл.
Маршалл встретил нас в лаунж-зоне: он парил у смотрового окна напротив шлюза и обозревал ночную сторону Мидгарда, проплывающего в пятистах километрах под нами. Командор дождался, пока последний из дюжины будущих колонистов не выплыл из шлюза, соединяющего шаттл с орбитальной станцией, и дверь за ним герметично захлопнулась, — только тогда Маршалл обратил на нас внимание. Я сразу сообразил, что передо мной человек, который считает себя великим стратегом, не иначе. Весь он — от стриженных коротким ежиком, черных как смоль волос до крепко стиснутых челюстей и с осанкой настолько прямой, что даже в невесомости он умудрялся держаться так, будто в позвоночник ему вставлен металлический стержень, — казался пародией на легендарных, закаленных в боях военачальников со стальным взглядом, в которых Мидгард не нуждался и которых там никогда не было.