Когда Гвен закончила перечислять то ужасное, что может со мной произойти, — а с тех пор многое из списка и впрямь со мной произошло, — она откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и молча уставилась мне в глаза, отчего я почувствовал себя неуютно.
— Итак, — наконец произнесла она. — Вы ознакомлены с условиями. Они вас удовлетворяют? Уверены, что вам понравится такая работа?
Я улыбнулся как можно более уверенно и сказал:
— Да, думаю, она мне подходит.
Она продолжила пристально разглядывать меня, пока у меня пот на лбу не выступил. Я ведь упомянул, что мне очень-очень нужна эта работа? Я уже собирался открыть рот и начать рассказывать, как я люблю рисковать, просто хлебом не корми, и вообще могу выжить в любых, самых трудных обстоятельствах, как вдруг она наклонилась вперед и спросила:
— Вы и вправду полный дебил?
Я даже отпрянул.
— Нет, — пробормотал я. — Во всяком случае, я так не считаю.
— Вы ведь слышали все, что я рассказала? Полный список?
Я кивнул.
— То есть, когда я говорила «лучевая болезнь», вы поняли, что это означает. И поняли, что я имела в виду, когда говорила, что вас могут обязать выполнять работу, из-за которой вы подвергнетесь смертельной дозе ионизирующего излучения. И что это приведет к развитию таких симптомов, как лихорадка и жар, ваша кожа покроется сыпью и мокнущими волдырями, внутренние органы начнут разжижаться и будут на протяжении нескольких дней вытекать через анальное отверстие, и в результате, как мне объяснили, все это приведет к чрезвычайно мучительной смерти. Вы ничего не упустили?
— Нет, — сказал я. — Но ведь в действительности ничего подобного не случится?
— Напротив, — возразила она. — С большой вероятностью именно это и случится.
Я помотал головой.
— Понятно, что я могу подвергнуться облучению и чему угодно, но зачем выносить бесконечную агонию и терпеливо ждать мучительного конца? Я ведь могу просто покончить с собой, разве нет? Принять пилюлю, закрыть глаза и проснуться новой версией себя. Насколько я понимаю, для этого и придумали резервное копирование, так?
— Да, — согласилась Гвен. — Это первое, что приходит на ум. Но факты, к сожалению, подтверждают, что большинство расходников на это не идут.
Я ждал, что Гвен продолжит. А когда понял, что она не собирается ничего пояснять, спросил:
— Не идут на что?
Она вздохнула.
— На самоубийство. Насколько мне известно, это происходит крайне редко, несмотря на огромную практическую целесообразность. Очевидно, три часа учебных лекций не способны подавить вырабатывавшийся миллионами лет инстинкт самосохранения. Кто бы мог подумать. К тому же во многих случаях от расходника могут потребовать держаться до конца, хочет он сам того или нет. Взять, к примеру, медицинское исследование. Его невозможно прервать на середине преждевременной эвтаназией. То же касается исследования местных микроорганизмов. Командование должно точно знать, как они воздействуют на организм человека, и не позволит подопытному самоустраниться, пока не будут получены все данные. Это понятно?
Я кивнул. Честно говоря, я не ждал столь развернутого ответа. Гвен закинула голову и уставилась в потолок, а когда снова перевела на меня взгляд, мне показалось, будто она разочарована тем, что я все еще здесь.
— Итак, мистер Барнс, объясните мне, пожалуйста, что конкретно привлекает вас в данном предложении. — Она облокотилась о стол и подперла голову руками.
— Ну, — сказал я, — даже если я погибну разок-другой, по сути, я ведь стану бессмертным, так? Вы сами говорили.
Она снова вздохнула, еще громче.
— Да, так. Но вы и вправду идиот. Обычно мы против дискриминации, но в данном случае проблема в том, что расходник, который примет участие в миссии, имеет для экспедиции огромное значение. Даже такой очевидно простой ум, как ваш, требует немыслимого объема для хранения данных. На создание его резервной копии понадобится отвести солидное количество ресурсов. Если вы согласитесь занять эту позицию, то во всей колонии вы единственный будете той личностью и тем биологическим телом, которые подлежат восстановлению. А это означает следующее: если что-то пойдет не так, вы можете остаться единственным живым человеком на всем «Драккаре», и на ваши плечи ляжет полная ответственность за тысячи пребывающих в стазисе человеческих эмбрионов, не говоря уже о прочих материальных ценностях. Вы уверены, что хотите взвалить на себя такую ношу?