На отметке в четыре часа мне удалось набрать в грудь ровно столько воздуха, чтобы хватило выдохнуть: «Уходи». Я не хотел, чтобы Нэша видела, чем кончится дело.
Но она не сдвинулась с места. Когда все сомнения в происходящем отпали, Нэша, буквально выкручивая руки Аркадию, настояла на том, чтобы он выдал ей костюм биологической защиты и разрешил войти ко мне в изолятор. Сначала я пытался уговорить ее уйти. Но когда все стало настолько плохо, что в приступе кашля я сломал ребро и начал выплевывать куски легких, она взяла меня за руку, другой прижала мою голову к своему животу и говорила, говорила со мной, не переставая. То, что она сделала тогда, было так ужасно и так прекрасно, что, проживи я еще хоть тысячу лет, никогда не перестану быть ей благодарным.
После этого я прожил еще около часа. На будущее: если у вас будет выбор, каким образом уйти из жизни, постарайтесь избежать легочного кровотечения. Думаю, что обладаю экспертным мнением по этому вопросу. Не тот способ, которым стоит воспользоваться.
Я очнулся голый и весь в слизи, растянувшись на полу рядом с переносной цистерной, которую также спустили в посадочном модуле.
— С ума сойти, — проворчал я, выкашляв остатки жидкости из уже не кровоточащих легких. — Неужели даже кровати не заслужил?
Берк, мой дорогой друг из медцентра, швырнул мне полотенце.
— Вы были в дерьме с головы до ног, — сказал он. — Не хотелось стирать простыни.
Я кое-как, насколько сумел, стер липкую дрянь с тела и влез в выданный доктором серый комбинезон.
— Поешьте как следует, — посоветовал он. — Даю вам сутки, чтобы отдохнуть, а затем продолжим.
— Жесть, — сказала Нэша. — Это была жесть.
Я взглянул на нее. Мы сидели друг напротив друга за столом в общей гостиной. Она боялась посмотреть мне в глаза.
— Да, — согласился я, — не без этого. Спасибо, что оставалась со мной до конца.
Она уставилась в потолок, потом перевела взгляд на собственные руки — в общем, смотрела куда угодно, лишь бы не на меня.
— Микки… — начала она.
Я ждал продолжения, но довольно быстро понял, что его не будет, и тогда решил помочь Нэше соскочить с крючка, на который она сама себя поймала.
— Больше такого не делай, не надо, — попросил я. — Никому не следует смотреть, как тот, кого он…
— Любит, — подсказала она.
Я невольно улыбнулся. К тому времени мы были вместе уже восемь лет, но это слово прозвучало впервые.
— Не нужно больше наблюдать, как я умираю. Одного раза достаточно.
— Нет, — уперлась она. — Я буду с тобой. Ужасно умирать, пусть даже временно, когда рядом нет никого, кроме этого противного Аркадия.
Я потянулся к ней через стол. Мы переплели пальцы.
— Все равно кто-то должен там находиться, — подытожила она. — Надо ведь следить, чтобы ты не сбежал.
Так случилось, что прошла почти неделя, прежде чем меня снова отправили в изолятор. Большую часть этого времени я провел с Нэшей. Иногда мы разговаривали, несколько раз играли в карты — она захватила с собой колоду с «Драккара», — но чаще просто обнимались. Больше заняться было нечем.
Четыре дня спустя Берк зашел в крошечный, отгороженный занавеской закуток, где я спал, заставил меня закатать рукав и сделал полдюжины инъекций иглами толщиной с обрезок водопроводной трубы. На половине процедуры пришлось поменять руку, потому что на левом плече уже наливался багровый кровоподтек. Когда я спросил о содержимом шприцов, Берк заявил, глядя мне в глаза, что не обязан объяснять подопытной морской свинке ход эксперимента. Я снова задал тот же вопрос, и он, хоть и закатив демонстративно глаза, все же ответил:
— Первые два укола — иммуностимуляторы. Остальные четыре — вакцины против микроорганизмов, убивших ваше предыдущее воплощение. Мы дадим бактериям два дня, чтобы они подействовали, а затем попробуем еще раз.
— Отлично, — сказал я. — Как думаете, на этот раз у меня появится шанс выжить?
Доктор посмотрел на меня, пожал плечами и отвернулся.
— Никогда заранее не угадаешь, — бросил он, а затем добавил, уже выходя за качнувшуюся за ним занавеску: — Но вряд ли.