От такого багажа за спиной меня продирает озноб.
— Я знаю, что они разумны. — Восьмой пожимает плечами. — Именно поэтому мы и должны их уничтожить. Используй мы оружие против людей — это сочтут военным преступлением, а на плацдарме все средства хороши. Наши терраформирователи при необходимости зачищали целые континенты, чтобы подготовить место для колонии. Тебе это известно. — Он садится на край ямы и наклоняется вперед. — Дашь мне руку, а? Тогда я дотянусь до первого уступа, не так высоко спрыгивать.
— Один из них спас меня, — говорю я.
Он поднимает взгляд.
— Что?
— Два дня назад, — поясняю я, — когда я заблудился в этих туннелях, а Берто записал меня в покойники, меня спас один из ползунов. Поднял и отнес почти к самому куполу. Выпустил меня на волю.
— То есть ты хочешь сказать, — говорит Восьмой, — что во всех наших с тобой проблемах виноваты ползуны?
Хм. Можно, конечно, и так взглянуть на нашу ситуацию, почему бы и нет.
— Как бы то ни было, — заявляет Восьмой, — теперь это не имеет значения. Ты слышал командора. Если мы откажемся, то отправимся в рециклер с концами. Маршалл сотрет нашу личность с сервера, и гребаная Чен займет наше место. — Он сползает немного ниже и снова заглядывает вниз. — И знаешь что? Думаю, я и сам справлюсь. — Он упирается руками в противоположные края отверстия и повисает, болтая ногами. — Увидимся внизу.
Восьмой спрыгивает и исчезает из виду.
Я стою и долго смотрю в провал. Наверное, я мог бы уйти — побродить по снегу, а потом отщелкнуть замки на шлеме и покончить с этим.
Но что изменится? Командор пошлет Берто или Нэшу отыскать мое тело, заберет рюкзак с бомбой и пошлет в туннели Девятого, если Восьмому не удастся довести дело до конца.
В конце концов у меня пищит окуляр.
<Микки-8>: Спускайся, Седьмой. Дело не ждет.
Я вздыхаю, туже затягиваю ремни на рюкзаке и спрыгиваю вслед за Восьмым.
— Нам лучше разделиться, — предлагает Восьмой. — Отойти друг от друга как можно дальше, а затем одновременно нажать на пуск. Так мы обеспечим максимальную площадь поражения, а заодно не придется беспокоиться, что взрыв одной из бомб запорет схему рассеивания второй.
— Восьмой, — начинаю я, но он мотает головой:
— Нет. Ничего не хочу слышать. Иди давай. Держи голосовой канал связи открытым и дай мне знать, когда будешь готов. А если встретишь своего тогдашнего приятеля… — Он отворачивается. — Ну, извинись перед ним, что ли, я не знаю. Скажи, мол, ничего личного.
Я еще долго стою и смотрю, как рассеивается за ним тепловой след, хотя Восьмой давно уже скрылся в одном из боковых туннелей. Может, я жду, что он вернется. Но он не возвращается. В конце концов я тоже выбираю туннель, поправляю рюкзак на плечах и шагаю вперед.
— Седьмой, ты там?
— Здесь я.
— Кажется, в туннелях пусто. Что-нибудь видишь?
— Нет. Но все время что-то слышу.
— Да, я тоже. Как будто кто-то скребется за стенами, да?
— Ага. Думаю, это наши друзья.
— По-твоему, они знают, что мы здесь?
Я возвожу глаза к сводам туннеля, хотя он этого и не видит.
— Это их дом, Восьмой. Если бы один из ползунов забрался в купол, мы бы тоже мигом его обнаружили.
Молчание затягивается, и я уже начинаю думать, что связь оборвалась.
— Думаешь, они знают, для чего мы здесь?
Проходит десять минут. Я стою на перекрестке, пытаясь решить, двинуться мне по наклонному спиральному лазу вверх или вниз, когда мигает экран коммуникатора. В левом верхнем углу поля зрения застывает неподвижный кадр. Это вид сверху на широкую глубокую пещеру.
Каждый квадратный метр ее дна покрыт ползунами.
Теми, что поменьше: это они утянули под снег Дугана и прогрызли пол главного шлюза.
Их там, наверное, тысячи.
Десятки тысяч.
— Седьмой! Седьмой, ты это видишь?
— Вижу, — говорю я. — Восьмой, послушай… — начинаю я и умолкаю.
Что тут скажешь? Я вспоминаю паука, которого выпустил в бабушкином саду много лет назад. А если бы он снова забрался в дом, стал бы я его снова спасать или просто задавил бы, и дело с концом?
А если бы я обнаружил целое гнездо, десятки и сотни пауков, и понял, что они решили основать у нас колонию?
— Восьмой!
Он не отвечает.
— Восьмой? Ты еще там?
И тогда я понимаю, что Восьмой уже мертв.
Что теперь? Я понятия не имею, в какой стороне он был и на каком расстоянии от гнезда ползунов нахожусь я сам.
Не знаю, успел ли он запустить бомбу, прежде чем его схватили.
Туннели представляют собой замкнутый лабиринт. Я могу находиться за много километров от того места, где умер Восьмой, или оно окажется за следующим поворотом.