- Еще бы! Он, друг мой, два ордена имеет.
- Ордена - черт с ними. Не в них дело.
- Но и узник тоже приятный человек. Играет на фортепьяно, поет, насвистывает. Шиллера и Гете наизусть читает. Очень образованный. И весельчак.
- А посторонних к нему пускают?
- Нет , запрещено.
- И где же он сидит? В каком крыле здания?
- В южном.
- Можешь показать мне его окна?
- Говори в единственном числе об окнах. Узники живут не в апартаментах. В каждой камере только одно окно. Да и то маленькое.
- Ладно, покажи мне его. Эдуард.
Эдуард немного задумался, не совершает ли он какого нарушения, не идет ли против начальства и государства.
- А зачем тебе? - спросил он нехотя.
- Как зачем? - отвечал Ковач, - я тоже хочу несколько песен выучить. А потом под его окном спою ему несколько венгерских песен, может быть это доставит ему какое-то удовольствие. А иначе, что я еще могу сделать для него, даже если буду знать, где его окно?
- Это уж точно, - успокоенный, согласился Эдуард. - Только не услышит он ничего. Сам увидишь. Как высоко его окно.
- Ну ты за это не бойся: венгерское ухо всегда расслышит венгерскую песню, где бы далеко она ни прозвучала.
- Ладно, мне-то что. Покажу тебе его окно как-нибудь.
И вот в один прекрасный день в окошко камеры Миклоша Акли влетел. Громко стукнувшись об пол. Камешек. Упал к самым ногам узника. Завернут был камешек в бумажку. Акли поднял ее, развернул и прочитал на ней написанное.
"Я здесь, дядя Акли. Не прикажете ли чего? Целую руку. Дюрка".
Ох как обрадовался Акли этому письмецу! Подбежал к окну, замахал платком мальчику, который стоял с рогаткой в руках подле вечнозеленой туи.
Затем Акли спустился назад в камеру, набросал несколько строчек на бумажке и, завернув в нее камешек, сбросил его вниз. А написал он вот что: "Привет, Дюрка! Значит все же нашел меня? Плохи мои дела, братишка. Приходи, когда сможешь, напишу Илушке письмецо, а ты переправь его дальше".
С того для Дюрка часто приходил к бастионам, и камни прилежно летели вверх-вниз, как почтовые голуби. Акли слал свои письма в Вену, а Дюри отправлял с помощью камешков, выпущенных из рогатки, ответы Илушки в тюремную камеру. Из этих писем Акли узнал о многом, что происходило на белом свете. Узнал (а это в свою очередь Илушка выспросила у министра двора графа Коловрата, который теперь замещает Акли в роли попечителя), что император очень сильно рассержен на Акли (почему? - этого не знает даже и Коловрат), и что император никаких писем от Акли не получал, да и не стал бы их читать, потому что даже имя его нельзя называть его величеству. Девушка писала также о том, что невыносимый барон Сепеши стал часто наведываться теперь в пансион, ухаживает за ней, присылает цветы и конфеты, в последнее время одевается как франт ( а выглядит он в этой красивой новой одежде так странно, что просто смех берет). "Положение сделалось настолько невыносимым, - писала Илушка, что я попросила Коловрата о помощи. После чего Коловрат велел мадам Сильваши больше не позволять барону встречаться со мной и что это приказ самого императора". В каждом письме были также и всякие нежности и намеки между строк на их последний разговор в городском парке, и надежды на будущее, когда она на словах скажет больше - не важно скоро или не скоро это будет - какое это имеет значение? Это "какое имеет значение" - стоило многого и рождало сладостные мысли в голове Акли. Он тих в тесной тюремной камере расцветали цветы и ночью снились сладкие сны. Кроме того, почти в каждом письме была приписка, а иногда и две, где вперемежку была написана всякая всячина: "Следите за своим здоровьем и пишите чаще. Я много думаю о вас. Здесь в Вене ходят слухи, что Наполеон разводится со своей супругой и женится на дочери нашего императора Марии-Луизе. Маленькую шляпку с цветами сирени, которая вам так нравилась, представьте себе, изгрызли мыши".
Камешки рассказывали много интересного, и Акли мало-помалу стал понимать, что к чему. Что если его прошение, и в самом деле, император не получал? И что может быть Бернот их вообще не отсылал? Больно уж вся его дружба с узником не походила на настоящую. Чего же тогда он от него хотел? И вообще, что им от него нужно? Почему не передают его дело в суд? Почему не объявляют ему, в чем он виноват. Чтобы он мог защищаться на суде. А так он даже не знает. Что говорить, с чего начинать. Ведь вообще все это дело - запутанная коварная интрига, кончик нити которой он тщетно ищет в своих мыслях денно и нощно. Император так рассержен на него, что даже имени Акли нельзя арии нем упоминать? Непостижимо! За что? С ума можно сойти. После долгих раздумий Акли решил, что напишет императору еще одно, последнее письмо. Только на сей раз без ведома Бернота. Но каким образом? В один из дней вскоре он спросил Дюри, знает ли тот какой-нибудь способ передать письмо императору, чтобы оно наверняка попало ему в руки?