- Люди все расставлены по своим местам! - отвечал удовлетворенно Бори.
- Согласно плану?
- Так точно. По плану.
Все было так, как он говорил. Отряды переодетых в полушубки дворян разместились на прилегающих улицах. На противоположной стороне Инвалиденштрассе, никем не замеченные, по одному, как бы прогуливаясь, заняли свои исходные позиции люди Бенце-Шебештена и Михая Инокаи. Теперь они прятались в подворотнях. На улицу Шнгаргассе по свистку выйдут только люди Пала Бори, Денеша Томпы, Антала Карачи и Болдижара Вереша. Они, собственно, и будут штурмовым отрядом. А отряд Бенце-Шебештена останется в резерве и будет пущен в дело на Шнгаргассе, если со стороны Инвалиденштрассе появится полиция или солдаты и атакуют штурмующий отряд. Сигнал для отряда Бенце - пастуший рожок. В результате полиция окажется между двух огней и будет нейтрализована. Если же полиция нападет со стороны Реннвега, с улицы Фазенгассе, которая проходит параллельно Унгаргассе, ее встретит левое крыло армии барона, то ест отряды Ференца Шамарьяи и Антала Гедеона - и тоже по сигналу пастушьего рожка - ударят по полиции, зажимая ее в клещи с двух сторон.
Полиция может появиться и со стороны Файангассе. Но и такой случай предусмотрен. Тогда ополчены Шамарьяи незаметно сгруппируются на углу Реннвега и Хауптвега и, спрятавшись там, дождутся, пока полицейские проследуют к месту действия, после чего запрут выход с этой стороны, как бутылку пробкой.
Но самая великая стратегическая хитрость или, как господин Бори ее назвал, "жемчужина плана" состояла в том. Что большая часть отряда в триста человек располагалась перед совершенно нейтральным зданием, создавая впечатление, будто они собираются там "работать". Это был небольшой особняк на Баришгассе, пересекающей улицы Шнагаргассе и Ландштрассе, где проживал ненавидевший венгров бывший канцлер граф Штадион. Пусть власти думают, что это рыцари "сторожевого войска Европы" устроили графу "ночную серенаду". И пока полиция будет заниматься разгоном демонстрации, с соседней улицы уже выкрадут девицу. А там ищи ветра в поле!
- А где же стоят повозки? - поинтересовался господин Баймоди. - Потому что нужно позаботиться и об отходе армии.
- Повозки? Пока повсюду. Но у меня на этот счет тоже есть грандиозный план.
- Да что вы?!
- Когда все, кто назначен, уже будут на Унгаргассе, подводы, разделившись на две части, спокойно и чинно въедут на Инвалиденштрассе со стороны Реннвега, и там, где эти обе улицы сливаются, образуют лагерь из боевых телег, забаррикадировавшись с обеих сторон так плотно, что и мышь не прошмыгнет.
- Вот это здорово! Великолепная идея! - весело вскричал господин Баймоди.
- Ну, кому я говорил, что у меня ума палата?
- Вы настоящий Наполеон! Теперь я уже свято верю, что дело удастся.
- Еще как! Без единой капли крови. В пансионе одни бабы, да привратник. Ну и девочки - воспитанницы. Они так перепугаются, то без слов выдадут ту, единственную, ради которой мы сюда и прибыли. А что им останется делать? Все эти приготовления - попросту чепуха, если, конечно, полиция не учинит чего-нибудь непредвиденного. Но и тогда мы увезем эту барышню, это уж как пить дать.
Si vis pacem, para bellum.32 Это даже хорошо, что нас так много.
- Конечно хорошо. Нужно ведь не только выкрасть девицу, а еще и домой увезти. За нами могут выслать погоню. И еще неизвестно, кто кого сожрет: мы их, или они - нас.
Разговаривая таким образом, господа-ополченцы провернули по Реннвегу в сторону Хауптштрассе, откуда им навстречу улыбались освещенные окна какого-то веселого заведения, вроде кафе.
- Смотрите, господин Бори, вон какой-то кабачишка открыт. Что если нам там подадут по стаканчику пунша, а?
Пунш был в то время весьма модным напитком у пьяниц Вены.
- Да, принять чуточку горяченького сейчас нам не мешало бы, - высказал свое мнение подпоручик ополчения. - И если мы поспешим, может быть и успеем. Только так сделаем: пока один пьет, другой на улице стоит и слушает, не подают ли сигнал свистком.
- И они убыстрили шаги. На улице Фазангассе со стороны Реннвега можно было разглядеть одиночных пешеходов. Уже какие-то неясные фигуры маячили, мелькали между домов. Но сам Реннвег был безлюден. Только в одном подъезде толпилась вывалившая на улицу веселая компания; молодые дамы, попав из тепла на мороз, кутались в капюшоны. Офицеры бряцали саблями, юные баричи с заломленными набекрень котелками шумно переговаривались. Один из них напевал веселую, популярную народную мелодию:
А мы в воскресенье поедем в Шёнбрун Да, да, поедем в Шёнбрун!