Неожиданно по спине забегали мурашки. Из рассказа Марты Карц я поняла, что актриса скончалась дома, значит, смерть застигла ее тут, на этом белье. Надеюсь, Зоя Владимировна не ждет, что домработница кинется наводить лоск в спальне, где несчастная Эдита рассталась с жизнью?
Послышался щелчок, в стене приоткрылась маленькая, не замеченная мною ранее дверка, из нее вышла совершенно голая девушка, на голове был тюрбан из полотенца. Весело напевая, она сделала пару шагов, увидела меня, завизжала, схватила с пола покрывало, завернулась в него и зло проорала:
— Какого черта? Ты кто такая?
— Татьяна Сергеева, домработница, — представилась я, морщась от боли в ухе.
— Чего встала? — вознегодовала девчонка, не назвав свое имя.
— Вы, наверное, Ляля, — я решила завершить формальности. — Извините, Зоя Владимировна велела мне ознакомиться с квартирой.
— Меня зовут Анастасия, — прошипела девушка, — и я похожа на Лялю, как роза на ночной горшок.
— Еще раз простите, — бормотнула я, — не хотела вас обидеть. А вы кем приходитесь госпоже Звонаревой-старшей?
— Внучкой, — слегка сбавила градус агрессии Настя, — теперь я здесь живу. Если допрос окончен, отправляйся мыть сортир.
Я выскочила в коридор.
— Эй-эй! — остановила меня Настя. — Ты че, меня не узнала?
— А должна? — удивилась я. — По-моему, мы никогда не встречались.
— Офигеть… — протянула Анастасия. — Я стю.
— Что вы делаете? — опешила я. — Никак не соображу, о чем речь.
— Я стю, — повторила девушка. — Стю я! Ты издеваешься?
— Нет-нет, — поспешила я заверить Настю, — и в мыслях ничего плохого не держу. Уж не обижайтесь на малограмотную дуру, что я знаю, кроме швабры с тряпкой… Даже пылесосом овладеть не удалось, стиральной машины пугаюсь, современную молодежь не понимаю. Вас ист дас «стю»?
Настя издала короткий смешок.
— Телевизор смотришь?
— Времени нет, — заныла я, — на жизнь зарабатываю, не до веселья тут.
— Шоу «Звездопад» ни разу не видела? — с изумлением заморгала девица.
— Не-а, — ответила я чистую правду.
— Так поинтересуйся, — гордо вскинула голову Настя. — И можешь перед знакомыми похвастаться, что имеешь честь работать у звезды. Я победительница проекта, Стю мой псевдоним. Интернетом пользуешься?
— Извините, нет.
Анастасия округлила глаза.
— А где новости узнаешь?
— Соседки рассказывают, — я прикинулась законченной кретинкой, — «желтуху» читаю.
— Жесть! — топнула ногой Настя. — Вали отсюда.
Я вытянулась в струнку.
— Есть!
— И запомни: я звезда! Стю мой псевдоним. Я обошла всех в шоу!
— Есть!
— Меня показывают по телику! Я круче всех! — перешла на крик истеричка.
— Есть! — талдычила я, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Потом, думая, что Настя завершила церемонию своего представления, сделала разворот через левое плечо и услышала гневное:
— Стоять!
Я оглянулась.
— Куда отвалить решила? — негодовала «селебретис».
— Тороплюсь выполнить приказ о мойке сортира, — смиренно ответила я.
— Там такая грязища, что понадобится отбойный молоток, — схохмила Настя. — Я звезда, усекла? Значит, ты мне служишь. Слушай внимательно: перестели белье, вымой пол, протри окно и собери шмотки. Выстирай их, погладь, верни на место. Да, еще почисть мои сапоги! Немедленно! Я тороплюсь! Знаешь, куда спешу?
— Простите, нет, — ответила я.
— Мы с Фазилем уезжаем! Продюсер Каримов самый звездный! Он везет меня на гастроли! За границу! Вот! Улетаем в Киев! Концерт на стадионе!
Я из последних сил пыталась не расхохотаться, но при этих словах веселье разом пропало:
— Каримова не будет в Москве?
— Да, он уже в аэропорту, на две недели отчаливаем, — по-человечески ответила Стю. И тут же вновь вошла в образ: — Какого черта ты интересуешься?
Пришлось навесить на лицо выражение новорожденного ослика. Не сообщать же девице правду: мне необходимо потолковать с Фазилем, очень жаль, что беседа в ближайшее время не состоится.
— Хочешь инфу о моих гастролях прессе продать? — вошла в раж Настя. — Марш шузы полировать!
— Кого? — не поняла я.
— Шузы! — гаркнула красотка.
Я переспросила:
— Что?
— Тапки! — заорала певунья. — Ты на русском языке спикаешь? Ботинки, лапти, чуни — шузы! Идиотка! Где только таких берут?
— В прихожей много обуви. Какая ваша? — прошептала я.
— Самая шикарная! — взвизгнула Настя. — Красные лаковые ботфорты с золотыми каблуками и стразами на голенище. Три тысячи евро пара! Настоящая звездная обувь! Давай ускоряйся!
Я «ускорилась». Зоя Владимировна весьма подробно рассказала мне про Веню, упомянула Лялю, но ни словом не обмолвилась о Насте. Кто еще обнаружится в необъятной квартире, и где расположена комната Эдиты? Мне необходимо обыскать ее, хотя, честное слово, не понимаю, что должна там найти. Чеслав лишь сказал: «Актриса Звонарева была убита. Ее смерть весьма удачно представили естественной, но сейчас мы уверены в том, что кончина актрисы была насильственной». Следовательно, от меня ждут улик, подтверждающих версию убийства. Однако я не знаю ни мотива преступления, ни кого в нем подозревают. Похоже, придется заниматься ловлей блох в тумане.
Коридор сделал резкий поворот, я автоматически шагнула вперед и врезалась лбом в дверь. «Бум», — отозвалась филенка.
— Войдите, — незамедлительно послышалось изнутри.
Потирая ушибленное место, я потянула створку и обалдела. Меня поразил армейский порядок, который царил в не очень большой, по меркам этой квартиры, спальне, примерно двадцати квадратных метров.
Кровать была покрыта пледом столь тщательно, что даже злобный сержант, командующий солдатами-первогодками, не смог бы придраться. На тумбочке возле лампы выстроились по росту три книги. На кресле лежала безукоризненно чистая накидка, за столом, уткнувшись носом в ноутбук, сидела девочка, ее блестящие каштановые волосы чуть прикрывали уши.
— Здрасте, — вежливо сказала она, подняв голову. — А вы кто?
— Новая домработница. Таня, — представилась я.
— Ляля, — улыбнулась школьница. — Я внучка Зои Владимировны.
— Сестра Насти?
Ляля откинулась на спинку кресла.
— У бабули было два мужа и от каждого по ребенку. Я дочка Эдиты, а Настя родилась от ее брата Володи.
— Выходит, вы двоюродные сестры?
— Пусть будет так, — не стала спорить Ляля. — А как ваше отчество?
— Зови меня просто Таней, — я решила сразу понравиться девочке.
— Неудобно, вы намного старше, — ответила она.
Я засмеялась.
— Кажусь тебе пенсионеркой?
— Ой, нет, вы замечательно выглядите, — вежливо ответила девочка. — Просто бабушка говорит, что панибратство унизительно для тех, кто на тебя работает.
— Можешь обходиться без отчества, мне так приятней, — разрешила я.
— Ладно, — согласилась Ляля. — Если вам понадобится помощь, обращайтесь.
— Я хотела немного узнать о членах семьи и их привычках. Не из любопытства, не подумай, а чтобы лучше исполнять свои служебные обязанности, — сказала я.
Ляля закрыла ноутбук.
— Понимаю. Нас здесь четверо: бабуля, Веня, Настя и я. Веня тоже мой двоюродный брат, мама его на воспитание взяла. Он хороший и очень умный, много читает, отлично учится. Вот только с ним вечно всякие беды приключаются. Недавно он руку сломал.
— Мальчик при мне с барной табуретки упал, — сообщила я.
Ляля хихикнула.
— Ну это не новость, Венька со стула постоянно летает. Неуклюжий он, как медведь на коньках, но с ним хорошо.
— Лучше, чем с Настей? — провокационно спросила я.
Девочка поправила сползавшие на кончик носа очки.
— Настя нормальная, только у нее башню от небольшой славы снесло. Когда умерла моя мама, актриса Эдита Звонарева, ее друг, продюсер Фазиль Каримов, спросил у бабушки, чем он ей может помочь. И бабуля сказала: «Говорят, вы хотите запускать на телевидении новый проект, в котором примут участие ребята — будущие певцы, возьмите туда мою внучку Анастасию, она очень музыкальна». Фазиль согласился. Он маму любил, говорил, что такие талантливые и добрые люди раз в сто лет рождаются. Поэтому и решил из Насти звезду сделать, он ей пообещал деньги, славу, но предупредил: «Таких, как ты, на каждом углу толпа. В принципе при современной технике я из любой табуретки певицу сделать могу. Благодари бабушку — по ее просьбе станешь звездой, но ты обязана будешь ей помогать, да еще Ляле и Вене, после смерти Диты они почти нищие. Начнешь брыкаться, вернешься в свой город Задов и там останешься». Каримов так хитро контракт с Настей составил, что бабушке хорошие отчисления идут, мы на них и живем.