И, уже оказавшись в полутьме студии, втянула голову в плечи. Мама дорогая, Ритка! Ты с глузду съехала? Что это было? Оно тебе надо, так привлекать внимание?! Уф-ф-ф…
Гормоны, видать, шалят. Или нервы. Или скооперировались, сволочи. Так, где тут моя работа? Работа-работочка, лучше тебя никто не помогает подавить восстание химии тела. Тем более если тело не твое, стабильное и обученное, а молодое и порой излишне энергичное, где не надо! Я уже давно отвыкла от таких фокусов, научилась думать умные мысли перед действиями, а тут просто не успеваю за слишком шустрым бегом электричества по нейронам.
— Так, а ну, встали на свои места! — раздалось из динамиков. Кто-то из организаторов скомандовал в микрофон.
— Живо-живо! Эй! Ты что там в углу прикинулся невидимкой? Да ты, ты! Сюда иди! Не видишь, тут дыра в построении? Кто тебя вообще взял на конкурс? Какое агенство?
Из полутемного зрительного зала было очень хорошо видно то, что происходит на сцене — точнее, чуть приподнятом над остальным помещением танцполе. И именно там я с некоторым удивлением увидела того самого натурального блондина, которого атаковала в коридоре дважды. А разве он не сказал, что просто сопровождает кого-то?
— А… я-то? Ну я с «Восходящим солнцем», но я не… — Упрямец из своего угла вылезать не желал.
Но ему никто не собирался в этом потакать.
— Ну так и вставай на пятьдесят седьмой номер, остолоп! — Театр у микрофона сердился все заметнее.
— Я не айдол! — Парень аж приложил руку к груди, показывая свою искренность.
— Тут никто не айдол, — продолжал яриться невидимый руководитель. — Все вы сырые необтесанные заготовки, из которых айдолами станут только пятеро, и то не факт. Хватит задерживать работу нескольких сотен людей! Еще повыпендривайся, и я просто выгоню всех из вашего агентства с репетиции, дергайтесь потом как хотите перед камерами!
— Все-все, я понял. — Блондин выбрался из своего угла, примирительно поднял руки и встал куда сказано. А потом зажмурился под светом софитов и так громко вздохнул, что даже с моего места слышно было.
Именно в этот момент я нашла в толпе глазами Лео и мне стало не до посторонних блондинов. Моего кто так накрутил, что он едва не искрится?!
Впрочем, работать это ему не помешало. Уважаю.
Правда, если Лео чем-то и выделялся из толпы одинаково смазливых сусликов, так только своей искристой злостью. В остальном же… ну танцует. Ну хорошо танцует, ритмично так. Как и все остальные в его ряду. Иногда делает мелкие ошибки, которые я замечаю не иначе как чудом или оставшимся от прежней Риты профессиональным чутьем. Или это его соседи косячат? Все-таки команда они несработанная, добиться синхронности от сотни впервые выставленных на сцену парней сложновато.
Зато мой глазами сверкает — любо-дорого посмотреть. И ушами стрижет, как жеребец, которому в стойло залетел шершень. Того и гляди лягнет. Или укусит.
Это было даже хорошо. Ей-богу, ему шло, делало живым и интересным. Вот только фокус внимания все равно уехал по другому адресу. Потому как нашелся более оригинальный товарищ в этом стаде молодых сурикатиков. Настолько оригинальный, что через пять минут сдавленно хихикала вся студия.
Глава 16
— Почему делает он, а стыдно мне? — прошептала я в маску, когда хохот персонала стал достаточно громким, чтобы заглушать команды из микрофона. — Он ведь даже не мой подопечный.
В это время парнишка из стаффа на сцене творил какую-то странную, но лютую дичь. Дичь походила на танец маленьких утят, которых дергают за ниточки то в одну сторону, то в другую. Это он так пытался успеть за остальными участниками, ну или хотя бы не сбивать ближайших соседей во время движения. В результате метался по своему месту очень похоже на испуганного птенца, в истерике машущего крылышками.
— Стоп! — Кажется, абсурдность ситуации дошла и до невидимого хореографа. — Откуда взялся этот клоун?!
— Вы сами меня заставили! — в свою очередь возмутился натуральный блондин. Но при этом он не переставал улыбаться. Да так… не знаю, слова-то какие использовать, чтобы описать эту его улыбку. Бывает же от природы, когда человек ничего особенного не делает. Даже в мыслях не имеет. А все вокруг в обмороке.
Вот и здесь — ни капли фальши, ни грамма настоящей насмешки, ехидства или там самомнения. Но при этом и самоуничижения тоже ничуть. Просто… просто улыбка. Искренняя, мягкая, потрясающе обаятельная. Добрая. Уж меня нарепетированными гримасами не обмануть — у него все действительно от души.