Источник: Мемориальный институт предотвращения терроризма, База знаний по терроризму, 2007.
В процентном отношении к населению планеты 125 тысяч террористов составляют 0,002 процента. А если из списка иностранных террористических организаций взять только радикальные исламистские группы, то из 42 определению «радикальный» будут соответствовать 22 группы. Их численность — от «Аль-Каиды» (50 тыс. членов) и «Хамас» и Хезболлы (по тысяче членов) до Джаиш-е-Мухаммад в Пакистане и Вооруженной исламской группы в Алжире (по 100 членов в каждой) — составляют около 57 тысяч террористов во всем мире. В процентном отношении к миллиарду мусульман в мире это составит 0,004 процента. Поэтому терроризм нельзя считать микротенденцией, поскольку он не затрагивает 1 процент населения, однако его нужно рассматривать как критически важную и очевидно опасную нанотенденцию.
Терроризму не нужно быть массовым, чтобы добиться своих целей. Напротив, ему требуется растущее число умных, искушенных, стойких бойцов. Рост терроризма теперь зависит не от вербовки миллионов новых членов, а от успешного создания прослойки лидеров, которые могут привлечь финансовые средства и ресурсы для выполнения специфических задач.
Хотя в качестве первопричины роста фундаментализма называют бедность, основатели терроризма происходят из самых разных, но не бедных слоев общества. В действительности бедность и отчаяние никак не соотносятся с богатыми и хорошо образованными основателями современного терроризма, как, например, бен Ладен, или террористами, действующими на переднем крае, включая угонщиков самолетов 11 сентября или лондонских подрывников 7 июля.
Во всем мире — в США, Европе и на Востоке — лидеры всех религий (включая ислам), правительств, бизнеса и ученых кругов во всеуслышание убедительно связывают терроризм с бедностью и отчаянием. Теория гласит, что, когда разрушаются надежды молодых людей на материальное благополучие, они прибегают к насилию. Если им больше незачем жить, аза терактони могут получить немного денег для своих семей или какое-то духовное вознаграждение, то без колебаний принесут себя в жертву. Поэтому левые ученые говорят, что «США больше
не могут позволить себе допустить банкротств других государств». А правые президенты, как Джордж Буш, заявляют: «Мы боремся с нищетой, потому что надежда — этот достойный ответ террору».
Все это звучит очень рационально. Но хотя исследований по проблемам терроризма не так уж много, эмпирические доказательства свидетельствуют о том, что нищета или экономическая безнадежность сами по себе не вынуждают людей надевать «пояса шахидов» и подрывать себя. Если уж на то пошло, то практика доказывает обратное. Когда израильтяне уничтожали дома террористов-смертников, самое интересное заключалось в том, что у них были свои дома. Нищие и необразованные—достаточно здравомыслящие люди, чтобы подрывать себя за «правое» дело.
В исследовании радикального исламизма в 1980 году, проведенном в египетских тюрьмах, Саад Эддин Ибрагим обнаружил, что типичным террористом был мужчина в возрасте двадцати с лишним лет, он происходил из обычной сельской или мелкогородской семьи, имел высшее техническое образование, восходил по служебной лестнице и имел достаточно высокие достижения и мотивацию в жизни. Здесь нет ни нищеты, ни отчаяния, но есть высшее образование и дорога к признанию в обществе.
В 2002 году профессора Алан Крюгер и Житка Малекова сравнили 129 боевиков Хезболлы, погибших в 1980-х и начале 1990-х годов, с ливанским населением, выходцами из которого они были. В то время как уровень нищеты среди боевиков Хезболлы составлял 28 процентов, общий уровень нищеты в стране был выше 33 процентов. При этом 47 процентов боевиков и только 38 процентов общего населения посещали среднюю школу.