Проблема хабара не только носит юридический характер, но связана с конструированием идентичности “новых городских туристов” и заботой об экологии “заброшек”. Как уже говорилось, “городские разведчики” резко противопоставляют себя мародерам, гопникам и вандалам, разрушающим “заброшки”. Для сталкеров важен не материальный, а эмоциональный и культурный аспекты потребления заброшенных пространств. Идентичность “городских разведчиков” находится на стыке городского фланерства, экстремального туризма и локального краеведения с элементами современной археологии. Все эти занятия подразумевают альтруистическую позицию в отношении объектов получения новых впечатлений, а поэтому извлечение какой-либо материальной или символической выгоды[336] из посещений “заброшек” скорее осуждается участниками этого движения.
Экология “заброшек” также находится в орбите внимания сообщества “новых городских туристов” и подразумевает минимальное вмешательство в сложившийся порядок вещей и природы на посещаемых объектах, поскольку самыми ценными являются “нерасхабаренные” точки, которые сохранились в первозданном виде с того момента, как их покинули жители. Как и всякий туризм, “городская разведка” – это поиск и потребление впечатлений, локализованных в территориях и местах[337]. В случае обычного туризма мы ищем “настоящие венецианские кофейни”, “подлинные домашние сыры”, “истинные морские виды” и “городки, куда не добрались толпы туристов”. Предполагается, что эмоциональная ценность подобных впечатлений сильно возрастает, если они имеют ауру аутентичности, а турист имеет эксклюзивный опыт владения полученными впечатлениями.
Поиски аутентичности на волне постмодернистской new-edge культуры стали мощным двигателем капитализации туристской индустрии, начиная с путешествий хиппи на Гоа и музеефикации всего того, что ранее не было предметом внимания историков и краеведов[338]. “Городская разведка” вполне укладывается в эту тенденцию, поскольку сами сталкеры рассматривают себя в качестве “первооткрывателей”, “исследователей” пространств, исключенных из активного оборота. С одной стороны, “экология «заброшек»” означает сохранение открытых объектов в максимально первозданном виде. В комментариях к фотоотчетам пуристы из числа комментаторов осуждают авторов уже за то, что те передвигали предметы на территории “заброшек” ради какой-нибудь “атмосферной” фотоинсталляции с противогазами, плакатами и пыльными колбами. С другой стороны, наделение посещаемых пространств собственными смыслами и применение к ним правил поведения, выработанных внутри сообществ “нового городского туризма”, переопределяет фактические права собственности на посещенные объекты – теперь это уже территории, освоенные и присвоенные сталкерами.
336
Под “символической выгодой” мы здесь понимаем рассмотрение “нового городского туризма” как возможности получить медийную известность, организуя экскурсии на “заброшки” для журналистов.
337
“Центральным образом позднекапиталистического хозяйства для Дж. Урри оказывается турист – но это не совсем баумановский властитель мира. Быть туристом значит систематически потреблять места”. См.:
338
См.: