— Ты просто богиня.
— Я знаю.
Пока я слушала их разговор, благодарная улыбка, которую я адресовала Кейли за поддержку, угасла. Интересно, каково это — иметь друзей, которые настолько хорошо тебя знают, что могут сделать заказ за тебя? Пока что я и с собственным заказом определялась с трудом.
— Ну так слушай… — начала Кейли.
Ее прервал скрип входной двери. На мгновение к запахам жареной курицы и жира добавились запахи асфальта и навоза. Вошли двое подростков: блондин с небольшим родимым пятном в форме подковы на лбу и брюнет с пятнышком красной краски на воротнике рубашки.
Это были десятый и одиннадцатый клиент с тех пор, как мы пришли.
— Фу, вы только посмотрите на Томми. Эти старые, грязные рабочие ботинки… — сказала Кейли, достаточно громко, чтобы ее голос был слышен за жужжанием блендера, и наморщила свой нос с горбинкой. — Позорище. Просто преступление. И Джексон ненамного лучше. Вы в курсе, что он планирует остаться тут, когда окончит школу, чтобы помогать родителям с магазином? Отстой.
Элла и Паркер согласно закивали.
— Плюс Джексон одевается так, словно он основатель клуба «худшая рубашка», — продолжала тем временем Кейли, от очередного приступа энергичности которой затрясся столик. — Рубашки с логотипом — тоже отстой.
Я попыталась возбудить в себе такое же чувство презрения к желтому логотипу на рубашке Джексона, но вместо этого увидела папу, болеющего за «Филлис» перед телевизором в нашей старой гостиной. В рубашке с их логотипом — белой стилизованной буквой «Р» — справа на груди.
Я натянула рукава папиной фланелевой рубашки на кисти и потерла пальцами изношенную ткань. Эта рубашка была уже настолько знакомой на ощупь, что я, наверно, узнала бы ее с завязанными глазами. Когда он умер тридцать пять дней назад, ему было сорок три, но все, что у меня от него осталось, — рубашка и горсть воспоминаний. Этого было слишком мало.
Кто-то настойчиво дернул меня за мешковатый рукав, я обернулась и увидела уставившуюся на меня Кейли. Увидела, что все трое уставились на меня.
— Что?
Кейли взглянула на то, как я прячу руки в рукавах, не слишком тактично откашлялась — кх-кхм! — и сверкнула в мою сторону ослепительной улыбкой.
— Мы привели тебя сюда, потому что подумали, что тебе стоит почаще куда-нибудь выбираться.
Элла закивала, а Кейли продолжила:
— Ну знаешь, иногда забывать о ранчо, маме…
— Этой рубашке, — вполголоса пробормотала Паркер.
Я напряглась, но, похоже, никто больше не услышал, что она сказала.
— …всяком, — закончила Кейли.
Папина смерть. Это у них называется «всякое».
Диванчик, на котором я сидела, неожиданно показался капканом. Я ошиблась. Ошиблась, подумав, что поход в кафе с Кейли, с кем угодно, поможет. Лошади на ранчо, по крайней мере, не считали, что меня можно починить с помощью мороженого.
Стоило этой мысли сформироваться, я поморщилась. По крайней мере, они старались помочь. Ну ладно, не столько Паркер, сколько Кейли. И Элла, как всегда, ненавязчиво, боясь кого-нибудь обидеть.
Они старались. Просто они не понимали.
— Спасибо, — наконец пробормотала я. Мне очень хотелось, чтобы они направили свой коллективный интерес на кого-нибудь другого.
К счастью, дверь рядом с кассой снова заскрипела, открываясь.
— Кто это? — спросила я, мысленно извиняясь перед вошедшим парнем, кем бы он ни был, за то, что назначила ему главную роль в своем отвлекающем маневре. Он прошел в кафе, высокий, худой, с копной темных волнистых волос.
Кейли широко распахнула свои карие глаза:
— Не знаю. Но хотела бы, он просто конфетка!..
Паркер притворно зевнула:
— Ты бы так сказала про любого парня, если он не местный и у него есть пульс. Хотя нет, часть про пульс можно опустить. — Но, когда она, вытянув шею, разглядела вошедшего из-за спинки дивана, Паркер сложила губы трубочкой и фальшиво присвистнула:
— Неплохо.
Не желая остаться в стороне, Элла тоже вытянула шею, чтобы посмотреть на новоприбывшего, который в этот момент диктовал свой заказ молодому прыщавому кассиру. — Может, он из Аннандейла? — предположила она, назвав ближайшую к нам школу.
Я отрицательно покачала головой:
— Когда он делал заказ, он сказал, что только что переехал сюда.
Паркер скривила покрытые розовым блеском губы, помешивая соломинкой в стакане с колой. Перед каждым глотком она не меньше трех раз поворачивала соломинку по кругу.