— Ну конечно. Как будто ты могла аж отсюда это услышать.
— Мила тихая. И внимательная, — сказала Кейли, смягчая резкость слов Паркер. Затем она рассмеялась. — Хотя, может, она все-таки прячет какой-нибудь навороченный слуховой аппарат у себя в ухе.
— Она протянула руку и шутливо дернула меня за мочку, и это ощущение вызвало всплеск воспоминаний.
Белые стены. Размытый силуэт мужчины в белом халате. Он протягивает руку, заталкивая палец мне в ухо.
Пытаясь вырваться, я толкнула стол, перевернув свой стаканчик с мороженым. Я обнаружила себя стоящей в метре от дивана и только тогда осознала, что я делаю.
— Господи, Мила, ты что как припадочная? — возмутилась Паркер. — Серьезно, объясните мне, кто-нибудь, почему мы с ней тусим?
— Помолчи, Паркер, она классная. В смысле, она же из Филадельфии. А ты где родилась? Ах да — в Клируотере.
Я стояла перед нашим столиком оторопев. В кои-то веки Паркер была права — я действительно вела себя как припадочная. Судя по пристальным взглядам и хихиканью вокруг, все остальные тоже так думали. Включая незнакомца. Стоя у кассы, он изучающе разглядывал меня своими голубыми глазами, такими светлыми, что они выглядели почти прозрачными.
Кейли протестующе замахала руками, между ее бровями появилась складка:
— Клянусь, я понятия не имела, что ты такая чувствительная. Уши больше не трогаю, обещаю, — но постарайся не позорить нас перед симпатичными мальчиками, ладно?
Выдавив из себя улыбку, я опустилась обратно на сиденье. Даже если бы я захотела объяснить им, что произошло, я не смогла бы, потому что сама не имела ни малейшего представления. Если только это не было как-то связано с больницей, в которую я попала после пожара. Может, мне там что-то делали с ушами, проводили какую-то процедуру?
Меня спасло хихиканье Эллы:
— Эй, а новичок-то до сих пор смотрит на нас.
— Благодаря Миле все до сих пор смотрят на нас, — пробормотала Паркер. Но мы все, конечно, тут же обернулись на парня.
Потертый деним, решила я. У него глаза цвета потертой джинсовой ткани.
На нем была белая футболка с длинными рукавами и облегающие серые брюки. А на ногах — кеды в черно-серую клетку.
— И никаких рабочих ботинок, — отметила я, обращаясь к Кейли.
— Тоже мне новость. Это первое, что я заметила.
Я сдержала улыбку. Ну конечно. Это я, как всегда, заметила множество деталей. Серую тень от его подбородка, которая говорила о том, что сейчас около пяти часов. То, как он оперся на стойку, уверенный, но не слишком приветливый, ссутулившись, давая понять, что не склонен сейчас к болтовне. То, как левый уголок его губ поднимался немного выше правого, из-за чего его улыбка выглядела очаровательно несимметричной.
Но тут работник кафе передал парню напиток, и тот вышел.
Кейли нарушила тишину, ударив кулаком по столу, из-за чего все наши стаканчики подпрыгнули.
— Вот о чем я говорю! Именно такие нам нужны в Клируотере — свежая кровь.
— Жаль только, Мила его спугнула своим прыжком, — съязвила Паркер.
Кейли заспорила, утверждая, что так лучше, чем если бы он нас совсем не заметил. Болтовня девчонок постепенно перешла с таинственных незнакомцев на любимых актеров, а я зарылась в папину рубашку. Мой взгляд скользнул к окну, но вместо того, чтобы смотреть на пастбища, я стала перебирать кадры воспоминаний, внимательно разглядывая каждый. Вот мы с мамой и папой готовим дома пиццу, и они, улыбаясь, пачкают мне нос кетчупом. Вот мы все трое сидим, уютно устроившись, на нашем темно-синем диване и играем в джин рамми.[4]
Тут Кейли театрально рухнула в обморок мне на плечо, и картины прошлого пропали.
— Боже, в этом фильме про оборотней он просто секси. Но все равно в «Тристане Джеймсе, несовершеннолетнем солдате» он мне больше понравился.
Я встала, на этот раз намеренно.
— Мне нужно идти, — сказала я. Зная, что мама, скорее всего, расстроится, что я нарушила правило и вернулась пешком, и не слишком-то беспокоясь об этом.
Я вышла, не дожидаясь, пока Кейли успеет озадаченно попрощаться, а Паркер — закатить глаза во второй раз. И оказалась на улице. Подальше от девчонок, от запахов жарящейся еды, от незнакомцев и пластиковых столиков, от всего, что не имело отношения к Филадельфии.
Подальше от всего, что отрывало меня от вереницы воспоминаний в голове.
Глава третья
Следующим утром Кейли ворвалась в класс в еще большем возбуждении, чем обычно; каштановые волосы развевались у нее за спиной, когда она практически подбежала к моей парте. Но только разгладив самодельное черное платье — шила девушка мастерски, как на заказ, — поправив бирюзовые колготки с блестками и проведя указательным пальцем по верхним зубам, чтобы стереть несуществующие следы губной помады, она рухнула на стул за соседней партой.
4