– Армейские шмотки защитного цвета – это, конечно, безумно привлекательно. И краситься, когда идёшь в ночной клуб, тоже совершенно не обязательно, да. Ну, двинулись?
– Ага. Если вы закончили, то идёмте, – соглашается Нильс.
Он тянется, чтобы меня чмокнуть.
– Можно? Или врежешь?
Я улыбаюсь. Он звонко целует меня в щёку.
– Зато не тонешь в двух сантиметрах тонального крема. Мне нравится.
«Всё-то тебе нравится, Нильс, как ты это делаешь?»
Я обнимаю Жанну за плечи, Нильса за талию, и мы трогаемся в путь. Жанна внезапно кажется мне такой маленькой, несмотря на свои каблуки, такой хрупкой. Надо сказать, что я действительно выше и сильнее её, и рядом со мной она выглядит крошечной птичкой. Я прижимаю её к себе, словно желая защитить. Так у нас с начальной школы. Мне хочется её то поколотить (и я порой поколачиваю), то защитить (защищаю я её всегда). Нас обеих устраивает такое положение.
– Эй, это на меня ты должна смотреть с любовью, – упрекает Нильс.
– Я всегда смотрю на тебя как на брата.
– У тебя уже есть один.
Я слышу досаду в его голосе.
– Ты прав. Одного вполне достаточно.
Я поворачиваю голову. Эта манера Нильса погружать свой золотистый взгляд в мои глаза смущала меня ещё с детства. Ребёнком он был немного ниже меня, но разница в росте компенсировалась крепким телосложением, а особенно – интенсивностью взгляда. Порой я его била, порой плакала, не особо понимая, что меня так нервирует. И продолжала не понимать до того дня, когда он признался мне в любви. От этого воспоминания я бегу как от чумы. Сегодня сияющие глаза Нильса ничем не замутнены. И чувства тоже.
Я предпочитаю промолчать и ускоряю шаг.
– Эй, на пожар, что ли? – жалуется Жанна. – У меня, в отличие от вас, не трёхметровые ноги!
Стоит модному журналу признать «абсолютно улётным» какой-нибудь душный бар, оформленный (вопреки своему голландскому названию) в стиле украинской чайной, как это место становится обязательным для посещения. «Dutch»[1] – наглядная тому иллюстрация. И меня вполне устраивает его популярность. Ведь Жанна соглашается прожигать жизнь только в ультрамодных заведениях, а «Dutch» находится всего в трёх кварталах от моего дома. Когда мы выходим из ресторана, она, разумеется, тащит нас туда.
– Надо тусоваться в правильных местах, – в сотый раз втолковывает она. – Ведь туда ходят парни, у которых бабло из ушей лезет. Я таких обожаю!
Перед входом в «Dutch» – настоящая давка. Жанна тут же устремляется в очередь, раздражённо расталкивая всех, кто попадается на пути. Нильс движется следом. На его невозмутимом лице читается: «Простите, девушка не в себе, лучше её не провоцировать». И всё это – без единого слова, на одной силе характера. Нильс – он такой, да. В общем, и мне ничего не остаётся, кроме как плестись за моими друзьями, уныло повесив голову, будто я уже смертельно задолбалась тут находиться. Мы добираемся до вышибалы. Он нас узнаёт. Да и разве можно забыть выходки Жанны?
– Вам нельзя, – категорически заявляет он.
– О нет, Луис, ты не можешь так со мной поступить! – восклицает Жанна.
– Я не Луис, проваливайте.
Она встаёт на цыпочки и, прижавшись к громиле всем телом, шепчет ему на ухо:
– Теперь тебя зовут Луис. И если ты нас не пропустишь, я порву чулки, а потом закричу, что ты меня лапал, пользуясь давкой.
«Луис» сдерживает гнев и пытается трезво оценить угрозу Жанны. Перед баром полно народу, а вид у неё очень решительный. И вышибала сдаётся.
– Даже не пытайся пролезть сюда в следующую субботу, поняла? – предупреждает он, хватая Жанну за локоть.
Та грациозно высвобождается, посылает ему воздушный поцелуй и устремляется к гардеробу.
– А теперь, – заявляет Жанна, разоблачившись чуть ли не до лифчика, – срочно выпьем чего-нибудь.
– Дрянная девчонка, – улыбаюсь я.
– Зануда!
Но для начала нам приходится протискиваться через весь огромный зал, до отказа забитый людьми, – Жанна хочет посмотреть «кто тут есть». Я пару раз стукаюсь об угол стола, потом какой-то тип толкает меня, и я без церемоний его отпихиваю. На секунду мне кажется, что он нарочно. Я присматриваюсь чуть внимательней. И с удивлением вижу, что это взрослый. Старше большинства посетителей бара и поразительно спокойный среди общей взвинченной атмосферы. И, видимо, абсолютно трезвый. Нильс тут же вмешивается.
– У нас проблемы?! – агрессивно орёт он, пытаясь перекрыть ремикс какого-то хита девяностых.
– Не знаю, – улыбается тип. – Но я не имею ничего против того, что барышня меня немного подвинула.