Убедившись, что версию я не меняю, доктора переключаются на своего коллегу, потом пытаются меня проверить. Но МРТ у них нет, а как правильно промахнуться пальцем мимо носа, я знаю. Так что они получают данные объективного контроля, а мой лечврач — русские подарки и сувениры. Поэтому ближайшее время он будет занят, а я получаю, наконец, адекватную помощь, ну и я ещё тренируюсь… Тренироваться очень полезно, потому что, в отличие от лечебной физкультуры, на которой я демонстрирую заморенного котёнка, на тренировках я выкладываюсь полностью, нарабатывая и тело, и всё остальное.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Я понимаю, что санаторий подходит к концу, когда вижу тётку с брезгливым взглядом, заходящую ко мне в палату — кстати, лежу я одна. Это тоже не совсем обычно, но бывает. Так вот, тётка заходит, явно чтобы посмотреть на меня, поэтому встречает именно тот взгляд, который ожидает увидеть, — «потерянный котёнок не знает, что будет дальше». Нормальные люди в таких случаях как минимум улыбаются ребёнку, а не предвкушающе оскаливаются.
Поразглядывав меня некоторое время, она разворачивается и уходит. В общем-то, всё понятно — социальные службы пожаловали, которые детей-сирот трудно переваривают. Ну, год-то я уже знаю, чему тут удивляться: нищета порождает злобу, а сирот защитить некому. Это я уже один раз проходила, вот только сейчас у нас с вами сказка будет другая — я всё-таки офицер, и таких тёток вертела на том, чего у меня нет. А милая пай-девочка непростые сюрпризы может устроить, никакая прокуратура потом не разберётся. Ну и есть вещи, которые табу… Милиция нынче, конечно, с нюансами, но люди и среди них есть, так что поиграем.
— Ершова, мы тебя выписываем, — сообщает мне уже другой доктор, потому что предыдущего лечащего просто уволили, что-то он не то стырил, как оказалось.
— Я поняла, — киваю я ему. — И куда меня?
— Твои родители погибли, поэтому — детский дом, — равнодушно отвечает он мне.
— Нет! Нет! Это неправда! — старательно разыгрываю я театр. — Вы лжёте! Этого не может быть!
Я реву, полностью отдаваясь своей игре, а сама размышляю. Ну, равнодушные доктора — это не сюрприз, хотя как-то всё тут перекошено. Хотя, может быть, я просто плохо помню, всё-таки тварей всегда хватало. Но вот просто взять и заявить такое ребёнку, а потом повернуться и уйти? Нелюди какие-то, честное слово, просто нелюди.
При этом меня никто не пытается успокоить, просто игнорируют сам факт моего наличия, и всё. Ну надрывается ребёнок, ну и хрен с ним. Правда, интересно? Вот и мне. Но истерика у меня должна быть, потому что версию надо подтвердить, чтобы везде, включая мысли, фигурировал тот факт, что сиротой я стала, а не «всегда была». Этот факт меня защитит потом.
Ну, поорала, надо и честь знать. Голос уже хрипит как знак качества истерики. Дальше уже перебор будет. Не забыть, кстати, что сообщивший мне это дядя доктор в восприятии ребёнка убил их, то есть моих родителей, и переубедить меня в этом не выйдет, так что оставшиеся дни я ему испорчу. Так сказать, мал клоп, да вонюч. Отлично, значит, так и решили. Надо будет ещё с другими детьми пересечься да рассказать, что вот этот дяденька доктор родителей убивает. План вчерне готов, ибо запущенный слух начнёт циркулировать по отделениям, и от славы убийцы доктору не отделаться. Жалко ли мне его? Нет, конечно.
Сказано — сделано. Сначала за завтраком я со слезами на глазах рассказываю девочкам, что доктор убил моих родителей, чтобы отдать меня злой тётке с мясокомбината — понятно зачем, и меня скоро увезут отсюда прямо на котлеты.
— Врёшь! — не верит какая-то девочка.
— Да он мне сам сказал! — абсолютно уверенно отвечаю я ей, и уже к обеду ревут все дети.
К ним приходят родители, а дети готовы на что угодно, лишь бы не оставаться в больнице. Родители же не все прислушиваются к детям… Но вот такая перемена поведения заставляет напрячься абсолютно всех, включая руководство больницы, поэтому… хм… Месть удалась!
Глава пятая
Так сказать, возвращение в родные пенаты. Ну, этот детский дом несколько более обшарпанный, чем мой «родной», ну так и года нынче какие. Три сотни никому на хрен не нужных детей, одинаковая одежда, одинаковое всё. Как в учебке — должны ходить строем и мести ломами пол. Не для чистоты, а для усталости, чтобы, значит, не скучали. В общем, ничего нового.
Сопровождающий мой, попытавшийся пнуть девочку, получил от этой девочки мгновенную карму, поэтому уехал в больницу. Споткнулся, потерял равновесие. Бывает. Даже он так считает, а я вот думаю, что идея, в целом, хорошая — каждого, кто хоть как-то посягнёт на меня, должны преследовать незаметные неудачи. То есть меня должны бояться без объяснения причин этого страха.