— Привет, — говорю я ей. — Меня Милаликой зовут, а тебя?
— Беги, Милалика! — восклицает она. — Беги!
— Никого здесь не вижу, — слышу я знакомый голос, поворачиваясь.
Это что? Это моя мама? Нет-нет-нет! Это не может быть она! В тронный зал входит… мегера. Глаза злые, в руке — пучок прутьев, взгляд ищущий, но меня она не видит, да и Серёжу тоже — смотрит как будто сквозь. Моя собеседница начинает пятиться, да видно, уже поздно.
— Ага! — восклицает женщина, одним прыжком оказавшись рядом с девочкой и схватив её за косу. — Вот ты куда сбежала, мразь!
В глазах девочки — запредельный ужас, а я непроизвольно пячусь. Женщина, похожая на мою маму, волочёт девочку за волосы, платье малышки задирается, показывая отсутствие белья, а я сама чуть ли не в обмороке от страха. Серёжа обнимает меня, выводя из тронного зала, и последнее, что мы слышим, — девчачий отчаянный визг. Слухи, получается, не врут…
Серёжа меня буквально тащит к выходу, а я просто в ступоре. Эта злая гадюка не может быть той милой, доброй, хорошей мамочкой! Не может быть, и всё! Мне страшно! Жених хватает меня на руки, почти бегом выскакивая из дворца. Я дрожу в его руках, не в силах сказать ни слова.
— Милалика? — слышу я удивлённый возглас. — Но тебя же убили!
— Уб-би-били, — соглашаюсь я, дрожа все сильнее.
Собеседницей оказывается очень пожилая женщина. Она видит моё состояние, делает жест Серёже и ведёт его за собой по направлению к крестьянскому дому. Жених не возражает, он, в принципе, только пытается меня успокоить, а меня трясёт до жути, в ушах стоит крик, который нёсся нам вдогонку, причём я понимаю, с чем он связан, и на меня просто волнами накатывает ужас.
— Усади зазнобу, — командует пожилая женщина. — Сейчас чайком отпоим.
— Не ожидала любимая моя всё-таки, — вздыхает Серёжа. — Ребёнок она совсем у меня.
— Как Милалику убили, так сначала думали, что царица с ума сошла, — начинает рассказ женщина, наливая чай. — Пои царевну, сама она не сможет, вишь, как трясёт?
— Сейчас напоим, куда деваться, — жених мой очень ласково гладит меня, отчего мне спокойнее становится.
— А потом уже стало понятно: заперли добро смертью ребёнка, — продолжает она. — Теперь такое колдовство и не снять. Так что повезло, что не избили, как Несмеяну. Её-то каждый день до полусмерти лупят.
— Нас просто не увидели, — сообщает Сергей. — Поэтому мне в целом понятно, что делать.
— Ну, храни вас боги, — произносит женщина, глядя на то, как меня отпаивает жених. — Может, и получится чего.
— А Несмеяна — сестра Милалики? — интересуется мой любимый.
— Ты знаешь… Нет, наверное… — она погружается в размышления.
Отпоив меня чаем, но так и не получив ответа, Серёжа благодарит женщину, после чего выводит меня прочь. Слова нам сейчас не нужны, что делать, и так понятно. Мамочку мою могли просто заколдовать, но учитывая, что нигде не видно и не слышно батюшки, то ситуация может быть намного, намного более нехорошей. Ибо что-то сделать с царём — это уже не смешно, и нужно реагировать быстро. Одно дело, если у меня мамы не будет, я как-то переживу, а вот безвластие в такой стране — это очень-очень плохо. И раз мы можем что-то сделать, то надо поспешить.
Мы сидим на печи. Серёжа перебирает снаряжение — и колдовское, и обычное, я же думаю, что сначала надо в школу — переодеться, не в женском же платье идти. Но жених напоминает мне, что здесь мужская одежда для девочек очень сильно не принята, а рисковать с ходу получить дополнительные приключения мне не хочется. Почему тут такие правила, кстати, мне не очень понятно, но ничего не поделаешь — нужно им следовать.
— Так, — спокойно произносит Серёжа, — рюкзак собран, для тебя тоже. Откуда будем путь открывать?
— Да, наверное, прямо отсюда, — вздыхаю я. — Чем ближе к цели, тем лучше.
Время размышлений прошло, наступает время действий. Отдыхать будем потом, ну, или на том свете…
Глава тринадцатая
Обычная дорога, пустая, правда, но вполне себе обычная, каких тысячи. Мы идём с Серёжей, потому что бежать смысла нет — некуда просто бежать. Светит яркое солнце, слева и справа качаются на ветру колосья, по-моему, ржи. Птички поют, и пока всё выглядит, как весёлая прогулка, никакой «проверки сути», о которой говорил продавец. Серёжа мой хмурится — ему не нравится тишина, а я иду вполне спокойно.
Вдруг откуда-то сзади появляется какой-то жужжащий звук. Я оборачиваюсь, но в первый момент даже не понимаю, что вижу, зато Сергей вглядывается, а потом, схватив меня за руку, буквально сдёргивает с дороги в поле — прямо в рожь. Я уже хочу возмутиться, но тут земля взлетает комьями вверх. Гремят взрывы, слышится тоскливый завывающий звук пикирующего самолета, знакомый мне по фильмам о войне, и я вдруг понимаю: моя одежда изменилась.