— Значит, всё хорошо… — задумчиво говорит царица. — Ну, это мы проверим по методу Милалики. А ну-ка, расскажи мне по каждой вверенной твоим заботам девочке — кто опекун, каковы успехи, покажи отчёты расходов…
И вот тут ректору резко плохеет, как и сопровождающим его дамам. Ой, что-то это мне напоминает… Мамочка же пошла по конкретике, а умолчание Камень Истины может принять за ложь, особенно при наличии прямого вопроса. Вопрос же стоит — прямее некуда.
— Ну… Опекуны не отчитываются… — осторожно, поглядывая на камень в потолке, произносит ректор.
— Согласно уложению о школе, — сообщает ему царица, — всю ответственность за всех детей несёшь ты. Стража!
Женщины принимаются визжать на ту тему, что они не виноваты и их заставили, но мамочка уже не слушает. Время, за которое они могли честно рассказать, закончилось, и теперь работать начинают дознаватели. Вот чуяла я, что не может быть всё так волшебно в этой школе, чуяла! Что же, теперь мы узнаем, что на самом деле происходит.
— Серёжа, — зову я милого, — если я всё правильно понимаю, у нас выезд. Причём школу оцепить надо будет, а потом и по адресам отправиться.
— Зачем «потом»? — удивляется он. — Совместим приятное с полезным. Мы поедем в школу, а стражники соберут всех тех, кто не в школе, вместе с опекунами.
— Мамочка согласна? — интересуюсь я у одобрительно улыбающейся мамы.
— Мамочка согласна, — кивает мне она. — Сейчас соберёмся и поедем, посмотрим, во что школу превратили.
Что-то мне кажется странным в интонациях мамы, а ещё в том, как себя Марья повела. Могла ли она быть в сговоре с нехорошими людьми? А мамочка будто не уверена, что вообще бывала в школе, а это значит, что самой школе не так много времени. То есть создана она недавно, а не «стоит веками под солнцем Руси школа ведовства». Надо будет потом уточнить, потому что, мнится мне — школу с нуля творить придётся. С другой стороны, если речь о деньгах… Ради денег некоторые на любую подлость пойдут. Так что, боюсь, будут нам сюрпризы…
— Серёжа, — зову я жениха, — с историей надо разобраться, сдаётся мне…
— Как тот приют, — с полуслова понимает он меня. — Ничего, сейчас двинемся.
Серёжа начинает командовать, да так, что вокруг нас с мамочкой как будто батальон носится — готовится к первому выезду. Текущий начальник стражи только глазами хлопает, он такого себе, по-моему, и не представлял. Зато мой жених отлично себе представляет уровень возможных угроз и рисковать не хочет. А учитывая наши подозрения, получается, что угрозы могут быть вполне серьёзными. Эх, опять война и «покой нам только снится»!
— Смотришь, как реагируют на опекуна, — инструктирует мой жених тех, кто отправляется по адресам. — Всё записываешь: страх, поддержка, желание взять за руку. Дальше — по оберегу проверяешь отношение опекуна и тоже всё записываешь. Понял, нет?
— Всё понял, Выше Высочество! — браво отвечает старший группы.
Они его почти боготворят, потому что Серёжа каждому объяснил, куда и зачем они отправляются, что могут делать с детьми и для чего нам нужно знать точно. Стражники у нас — люди нормальные, потому звереют моментально. Ну, теперь главное, чтобы эксцессов не было. Они отправляются по адресам, а мы — на специальной карете в центре охранного поезда — в школу. С нами колдуны со специфическими оберегами, а кареты по функциям больше танки напоминают, хотя воевать нам не с кем, но свои дураки бывают похлеще заморских врагов. Именно для того, чтобы свои дураки чего лишнего не подумали, у нас такая внушительная охрана.
Школа визуально не изменилась. Мы въезжаем на территорию, вызывая удивление, хотя в некоторых окнах я вижу испуганные лица. Детские лица, что мне не нравится. Хотя после Серёжиного предположения я уже много чего ожидаю. Нам предстоит полностью проинспектировать школу, осмотреть учебные классы и поговорить с учениками, особенно ученицами. Возможно, за один день мы и не справимся, даже скорей всего, но здесь останется стража, дознаватели, поэтому вскоре будем знать реальное положение вещей.
Прямо у входа нас пытается остановить какой-то самоубийца. Это надо же придумать — попытаться не пустить в школу царицу этих земель! Толстый мужчина в какой-то странной ливрее становится поперёк дверного прохода.