— Серёжа, как думаешь, не устроить ли мне истерику? — интересуюсь я у задумчивого любимого.
— Вразнос пошла, — констатирует жених, делая какой-то жест.
И я, кажется, засыпаю. Как-то моментально это происходит, хлоп — и всё какое-то тёмное, как будто и не еду я в карете, но вот страха нет. Совсем нет страха, потому что я очень доверяю своему Серёже, и если он так сделал, значит, так правильно. Наверное, у меня действительно уже не самые приятные последствия, а учитывая, что впереди пубертат, то такими темпами и башню сорвать может.
— Просыпа-а-айся, — слышу я тихий голос любимого, ощутив его прикосновение.
— Ой! — громко сообщаю я, осматриваясь. — Ты зачем меня усыпил?
— Это не я, это мама, — открещивается Серёжа. — Побежали завтракать, а то в школу скоро.
— Не хочу-у-у-у… — ною я, тем не менее сползая с нашей кровати.
Что-то кажется мне необычным, но вот что — я в данный момент не понимаю. Только ощущение какого-то освобождения, что ли, расслабления, отчего хочется дурачиться и не хочется учиться. Мне немного от этого странно, но не так, чтобы вызывать какую-то реакцию, поэтому я просто вскакиваю, потянувшись за вещами. В ванную же надо, а то действительно в школу опоздаем, и мамочка рассердится, а я совсем-совсем не хочу мамочку сердить!
— Вот и хорошо, — улыбается Серёжа.
Он сегодня какой-то очень сильно серьёзный, но это же и хорошо, потому что кто-то из нас двоих должен быть серьёзным. Я уношусь в ванную, чтобы душ принять и ещё зубы почистить, а потом, выскочив, хватаю его за руку. Завтракать пора, и время уже, наверное…
— Всё хорошо, Милалика? — интересуется мамочка, очень внимательно разглядывая меня.
— Не хочу-у-у-у учиться! — тяну я, на что реагирует Серёжа.
— А хочу жениться, — добавляет он, и мы весело смеёмся, потому что понимаем друг друга с полуслова.
Мне вспоминаются мои размышления о том, что я могу обидеть любимого. Какая я глупая была! Как же возможно его обидеть, ведь он для меня всё-всё! Глупая я иногда, хоть и царевна. Хотя титул не означает автоматически наличие ума, скорей, наоборот. Но у меня-то означает, потому что я умная… наверное.
— Значит, всё прошло хорошо, — кивает мамочка. — Вы будете детьми, и ничто вам мешать не будет.
— Будем, — уверенно произносит Серёжа.
У меня есть ощущение, как будто я что-то забыла, но оно быстро проходит, потому что явно ни на чём не основывается. У меня сейчас другие проблемы — расчесаться надо, доесть и — плюх в карету, потому что школа нас с Серёжей уже и заждалась. Так что нечего и думать, чего я там могла забыть. За оценки нас всё равно не лупят, да и вообще в царстве больше не лупят никого, потому что так мамочка распорядилась. Она у нас самая главная, и вообще самая-самая, вот!
Глава двадцать третья
Царевна Милалика, то есть я, лет шесть назад на свою голову придумала принцип тестирования, как нам об этом говорит история. Теперь этот принцип используется везде — и лекарей, значит, тестируют, и налоги проверяют, и… и экзамены в школе, которые у нас начинаются, тоже по этому принципу проходят. Как мне такое вообще в голову пришло? А может, это не я?
— Серёжа, а этот садизм точно я придумала? — отрываюсь я от книги, с тоской взглянув на улицу.
— Точно, любимая, — кивает мне жених, обнимая меня. — И, скорей всего, о себе ты не подумала.
— Да как тут подумаешь, — вздыхаю я, погружаясь обратно в науку.
Варианта смухлевать я не вижу, вопросы могут попасться любые и не факт, что не разбросанные по всему курсу. И хотя вариантов ответа всего два для каждого вопроса, но есть же ещё множественный выбор. А тут, несмотря на то что никого не лупят, всё равно страшно до ужаса. Никак я этот свой страх не поборю, хотя и нет у нас суровых наказаний, но остался он, видимо, со мной навсегда. Ладно, что у нас тут…
— Что учишь? — интересуется Серёжа.
— Круговорот душ… — вздыхаю я.
— А, ну-ну, — хмыкает он.
И я его понимаю. С одной стороны, всё просто — никто здесь не умирает насовсем. Вот мамочка и папочка — они народятся в нашей семье потом. Помнить не будут или будут — это как получится, и от чего зависит — неизвестно, а вот с другими сложнее. Пришлые души после смерти могут обратно в свои миры через Навь отправиться, а могут и здесь остаться, а те, кто здесь родились, здесь и остаются, ну, кроме казнённых на колу. Те души отправляются в миры дальние, где их и перевоспитывают, наверное. Но оттого что в сказке у нас все души остаются, убийство смысла не имеет, потому и нет их, убийств этих. Ну вот, а вся эта простота обложена научными теориями, которые на экзамене помнить надо.