— Я знал одного массажиста. Ему пришлось бросить эту работу. Именно поэтому. Сейчас он работает мусорщиком.
Мануэль оглушительно расхохотался. Соня тоже улыбнулась.
— Я спросил его, неужели копаться в мусоре приятней. Он сказал нет, но там он хотя бы может надевать перчатки.
Мануэль опять рассмеялся.
В тот день, когда Соня увидела радугу в горах, она осталась вечером в номере. Но на следующее утро все же взяла себя в руки и пошла на завтрак в служебный ресторан. Там она и разговорилась с Мануэлем. А поскольку им обоим было немного одиноко, они подружились.
— Нет, кроме шуток — если ты действительно не можешь к ней прикасаться, я возьму ее. Мне это ничего не стоит.
— А что ты ей скажешь?
— Ничего. Просто в следующий раз она придет, а вместо тебя выйду я, вот и все.
— А если она спросит про меня?
— Не спросит.
— Почему ты так уверен?
— Потому что я могу прикасаться к ней.
Сонин мобильный телефон просигнализировал поступление нового письменного сообщения.
что делаешь?
наслаждаюсь рето-азиатской кухней
одна?
с коллегами а ты?
ганс-петер
все еще?
опять
ну счастливо
У стойки, в обшитой кедром стене было прорублено окошко, через которое повар подавал готовые блюда. Из этого окошка была видна часть зала для гостей.
Педер Беццола снял свой поварской колпак и выглянул в окошко. Он просто обязан был посмотреть на гостей, заказавших карри из оленины под красным соусом, сатэ из косули и жареного цыпленка с имбирем и соусом «Чили». Это были две женщины и мужчина. Гости или сотрудники «Гамандера». Скорее сотрудники, потому что одна из женщин уже была здесь, еще до того, как отель открылся, говорила Нина, которая ее обслуживала.
Он понаблюдал за тем, как одна из женщин, та, что покрасивей, пробовала вино. Было видно, что она делает это не в первый раз. Качнув бокал, она понюхала вино, сделала маленький глоток, задержала его на секунду во рту и кивнула. И проделала все это очень непринужденно, без напускной важности.
Педер закрыл окошко и продолжил работу.
Тема у них была одна: загадка Барбара Петерс. Мишель Кайзер, которая как администратор приехала в Валь-Гриш за две недели до открытия отеля, знала больше, чем Соня и Мануэль, и, конечно же, не преминула воспользоваться этим преимуществом. Так что в отношении степени осведомленности собеседники смогли догнать ее лишь за «Бюнденским трио»[9] с черничным чатни.
Барбара Петерс жила одна в своей «башне Рапунцель», как называла ее жилище Мишель Кайзер, поскольку Петерс и правда обосновалась в одной из башен. Довольно шикарные апартаменты, намекнула Мишель. И единственным существом мужского пола, имевшим туда доступ, был Банго, антиавторитарно воспитанный кокер-спаниель.
Хозяйка отеля не могла похвастать, что гостиничный бизнес — ее стихия. Ее знания в этой области были более чем скромны. Но она очень умело подобрала кадры, которые успешно компенсировали этот недостаток. У нее везде был квалифицированный персонал — в администрации, на кухне, в обслуживании.
— А у меня есть все необходимые документы, дающие право руководить отелем, — скромно прибавила Мишель.
«Гамандер» мог принять около пятидесяти человек. В настоящий момент загрузка составляла сорок четыре процента, включая и детей.
— И сколько это человек? — поинтересовался Мануэль.
— Двадцать два, — призналась Мишель.
— А сколько у нас сотрудников?
— Тридцать шесть.
Мануэль присвистнул.
— По-моему, нам уже можно потихоньку начинать поиски новой работы, Соня, — сказал он.
На вопрос, откуда у Барбары Петерс могли взяться миллионы на покупку, ремонт и содержание отеля, Мишель ответить не могла.
— Во всяком случае, не из банка, — заявила Соня. — В банке бы от нее потребовали бизнес-план.
— Ого, а ты, оказывается, разбираешься в банковском деле?
— Нет, в банкирах… — вздохнула Соня.
В этот вечер Соня в первый раз увидела господина Казутта. Они вернулись в отель в половине двенадцатого ночи — для Валь-Гриша очень поздний час. Господин Казутт сидел за стойкой, и, судя по всему, они его разбудили. Он был ночным портье. Не всегда. Раньше он дежурил днем. Причем в более солидных отелях, чем «Гамандер». Причиной его ссылки «в ночное» стал алкоголь. Нет, на дежурстве он не пил. Зато пил до и после дежурства. И с годами это отрицательно сказалось на его памяти, главном орудии труда портье. Он начал забывать имена и фамилии гостей.