— Возьми хотя бы это… — Кайла дрожащими руками передала Дженни салфетку из салфетницы.
— Спасибо, — девочка вытерла нос. Бумага тут же окрасилась в красный цвет. — Вы такие добрые…Особенно ты, Милли. Знаете, я ведь раньше никогда не видела, чтобы люди так сильно любили друг друга. Я имею в виду Миланью и Эдуарда. Вы так трепетно заботитесь друг о друге, так переживаете, скучаете, если не рядом… Как же я вам завидую! Мне бы так хотелось, чтобы и меня кто-нибудь любил… Лорд Крафт, — обратилась она к дядюшке. — мы столько ночей провели с вами вместе… Скажите, вы чувствовали ко мне хоть что-нибудь? Хоть когда-нибудь?
— Конечно, он чувствовал! — ответила за лорда Кайла. Она не выдерживала напряжения, и слезы непроизвольно катились из её прекрасных глаз. — Милорд очень любит тебя! Сильно-сильно! Не так ли, господин Крафт?
— Нет! Он не любит меня! — заявила Дженни. — Говоря о чувствах, я имею в виду привязанность, не более. Правда, тебя, Кайла, он тоже не любит, хоть ты и потрясающе красива. Он любит её маму. — девочка указала на Милли. — До сих пор любит. И не смотрите на меня так. Я знаю очень многое. И о портрете в закрытой комнате, и о планах заманить Миланью на Септимус и убить… Всё знаю… Только лорд этого не сделал. А знаете почему? Потому что Милли очень хорошая. И добрая.
— Дженни, прекрати! — взмолилась Милли. Рыдания предательски подступали и к её горлу. — Я никакая ни добрая! Я даже не могу сейчас помешать твоей гибели! И ведь это я тебя раскрыла! По моей вине ты приняла яд… А ещё говоришь, что я добрая…
— Это другое! Мы находились по разные стороны и вели борьбу. И я хотела тебя убить. Таковы правила. Ты выиграла, я с треском проиграла. Всё честно. Я ни в чем тебя не виню. Но можно я кое о чем попрошу тебя? Возьми меня, пожалуйста, за руку, как берёшь иногда Эда. Также нежно и заботливо, хорошо?
Вместо ответа Милли встала со своего места, подошла к девочке. Одной рукой взялась за её руку, а второй обняла за хрупкие плечи. Притянула её голову к своей груди и ещё крепче обняла. Ладонь Дженни была ледяной. Милли не выдержала и зарыдала.
— Прости меня! — выдавила Миланья сквозь слезы.
— О! Не плачь, не нужно. — голос Дженни становился тише. — Я же сказала, что ни на что не обижаюсь. Всё честно. Знаешь, мне сейчас так хорошо! Меня никто никогда так нежно не обнимал, как ты сейчас. Наверное, так обнимаю матери своих детей…
— У тебя нет матери? — спросил Эд.
— Там, где я росла, ни у кого нет матери. Мы лишь подчинялись учителям и выполняли своей долг. У меня и друзей не было. Нам запрещали. Ах, Милли! Как бы мне хотелось быть твоим другом! Как она, — Дженни слабым движением головы указала на Кайлу.
— Побереги силы, — попросила Милли. — Не нужно напрягаться.
— Зачем они мне? Теперь только одна дорога. Держи меня крепко за руку, хорошо? Мне почему-то страшно. Нам говорили, что Высшая награда — это счастье… Но это не так… Мне совсем не хочется умирать… Почему?
— Потому что вам соврали! — Милли крепко держала девочку в своих объятьях. — Вас просто использовали! Промыли мозг, заставили подчиняться! У детей должны быть мама и папа, а не учителя и правила! Вот подожди… Узнаю я, кто этот твой владыка! Он у меня попляшет! Сама лично вручу ему "высшую награду"! Познает он у меня счастье! Вот увидишь!
Но Дженни уже ничего не могла видеть. Она не дышала.
Милли продолжала обнимать девочку. Слезы текли из её глаз безудержным потоком.
Крафт поднялся со своего места, подошёл к невестке. Осторожно, но настойчиво отстранил её от тела Дженни. Аккуратно поднял девочку на руки и отнёс на диван. В гостиной повисло гробовое молчание. Лишь всхлипы и тихие рыдания девушек нарушали тишину.
— Бедный запутавшийся ребёнок… — Кайла взяла себя в руки, подошла к телу Дженни и закрыла ей глаза. Навсегда. — Пусть спит спокойно. Больше ей никто не причинит вреда. Не обидит, не использует.
— Однако какое мужество. — сказал Кафт. — Вырвать себе зуб, не испугаться… Но в итоге всё равно принять яд… Не понимаю…
— Она поняла, что её раскрыли. — по щекам Милли всё катились и катились слезы. — Дженни знала, что при таком исходе выход только один. Но ради своей мечты, ради того, чтобы побыть немного с нами, она вырвала себе зуб и заменила яд на более медленный. В голове не укладывается. Жуть какая-то. — и она разрыдалась.
Эд подошёл к жене, обнял. Спрятал её лицо у себя на плече, чтобы она могла выплакаться.
— Это я виновата. — говорила Милли сквозь слезы. — я должна была раньше догадаться. Должна была больше внимания ей уделять. Замечать её, в конце концов! Тогда бы, кто знает? Возможно, удалось бы перенастроить ей мозг и избежать того, что произошло сейчас. Но нет же! Я её не замечала! Как же я виновата!