— Это да! Полотенце там на полке найдешь, и папин гель где-то был. Вещи Соня твои простирала, Сашка погладила с утра, — вручила я ему небольшую стопку, состоящую из рубашки, брюк и носок.
— Вот в чем прелесть восточных гаремов, — рассмеялся он. — Спасибо!
Но в голову ему все же прилетела подушка.
Пока загостившийся Ромео плескался уточкой в ванной, я готовила завтрак. Есть хотелось, хотя навыки у меня были никудышные. Косые бутерброды, кривые горки хлопьев по тарелкам, недосахаренный кофе, которая делала кофемашина (слава японскому концерну). Ну, вот, кажется, и всё. Можно подчевать мужчину, вышедшего из ванной комнаты практически в неглиже. Не, конечно, не в сорочке, придуманной ещё во Франции, а просто в брюках и расстёгнутой рубашке. Ну, кто ж так делает? Особенно после ночных поцелуев и недолгого щеголяния без рубашки перед душем. Что ж за напасть?
— Словно заново родился, — оповестил он, останавливаясь посреди кухни.
— Долго же ты в себя приходил, — отвела взгляд, разливая по чашкам кофе.
— Это был третий раз в жизни, когда я напился до такого состояния, — вздохнул он.
Поставила посуду с бодрящей жидкостью на стол, разворачиваюсь и тут же натыкаюсь на него. Дыхание снова перехватывает, пока мы пялимся друг на друга. Раз…два…три…надо что-то говорить. Но Князев берет ситуацию в свои руки, как настоящий мужчина. А разве они вообще так поступают?
Я отказываюсь зажата между ним и столом, пока его губы несмело касаются моих. Словно спрашивают разрешение. Дать-не дать? Я ведь сама затеяла эту игру, эмансипируя женщин на право инициативы в сексе. Спор? Да будь он трижды неладен. Делала это я точно не ради него. Мои руки проворно скользнули под его рубашку, пока попа оказалась на столешнице. Его касания были немного грубыми, нетерпеливым, словно он боялся передумать. Моё сердце рвалось в груди, губы болели от жадного поцелуя, который выпивал меня практически до капли, превращая моё тело в одно нервное окончание. Когда каждое прикосновение отдавалось в животе набатом пытающихся взорваться там бабочек. Нет…не их! Это в романтичной Лизе жили эти особи. Князев же вызвал совсем другую живность, которая готова была меня разорвать от каждого его смелого поцелуя, которые уже спускались к шее, проделывая себе путь к груди и…я делаю глубокий вдох. Запах папиного геля приводит моё сознание в порядок. Нельзя так, девочка! Почему? Потому что ты на папиной кухне, в папиной квартире, этот мужчина пахнет, как папа… Тяжело вздыхаю и со всего размаху бью Ванечке оплеуху. Если Олега тогда можно было остановить, то тут ситуация вышла из под контроля несколько секунд назад.
— Богатырева, ты охренела? — хватается он за щеку.
— Остыли, Ванечка! Нас ждёт завтрак, — а что ему ещё объяснять? Я девочка и не обязана! Пусть думает, что таракашки в голове зашевелились. Блин, это сколько же живности во мне оказывается. На целый зоопарк наберётся.
Ели молча. Так же молча распрощались. Обиделся. Я такими темпами могу спор проиграть. Нет, надо что-то предпринять. У меня всего два дня.
День шестой
Его бы я могла охарактеризовать, как затишье перед бурей. Почему? А потому что завтра бракосочетание Барышниковых. Невеста на нервах, в опасении того, что что-то может пойти не так. Жених на нервах тоже, так как уже устал, да и связывать себя по рукам и ногам ему не хочется. Но жизнь штука сложная.
Например, в случае с Князевым. Я отбила у него всякое желание общаться со мной. Дуется и обижается, как маленький. Нет, конечно, если бы меня в такой форме отшили, я бы, наверное, тоже так себя вела.
— Заходи сегодня в гости. Внеочередная попойка, — пригласил Олег, пока Семёнова пошла отмывать себя после танцев.
— Посмотрим. Мне для тебя ещё рыбалку выбивать.
— Один хрен поеду. Я с ней рядом все лето не выдержу. Кстати, Ваня до сих пор херачит грушу. Не видел его давно таким злым.
— Это все нервы! Если что, забегу после работы.
Хотя планы у меня были совсем сейчас другие.
Из тренажёрного зала продолжали доноситься звуки ударов. Видимо, решил выбить всю дурь из своей башки, или меня представлял. Хуже баб эти мужики. Хотя я тоже хороша. Пришлось перерабатывать целых полчаса, прежде, чем раскрасневшийся от физических нагрузок Князев не поплелся в душ.
Ваш выход, госпожа Богатырёва!
Как, однако, хорошо, что раздевалка не закрывалась. Я смогла тихо пробраться, пока он копался в шкафчике.
— Чего нужно, Богатырёва? — по фамилии, второй раз. Ох, степень обиды, кажется, на самой высокой отметке. Так себя сейчас ведут мальчики?
— Извиниться, — рука непроизвольно потянулась к его щеке, но он отшатнулся. Ну, ей богу, мальчик.
— И как ты это будешь делать?
— Ну, не знаю, — я стянула через голову майку, оставшись в спортивном топе. Не лучший вариант, конечно, для соблазнения мужика. Извините, кружево не комфортно к телу при физических нагрузках.
— Нет, — хмыкнул он.
— Почему? — рука пробежалась по его плечам, груди, скользнула вниз по животу, где и была поймана с поличным.
— Так не честно, Богатырёва.
— Ты скажи это своему телу, которое тебе сейчас не принадлежит, — совсем не маленький нюанс этого обстоятельства сейчас отчётливо был виден. Большая ладонь обхватила мое горло и немного сдавила.
— И поэтому мне хочется свернуть тебе шею. Это против всех правил, — но вместо того, чтобы причинять боль, он немного оттолкнул меня. — Ты победила!
— Мы условились на теле, Князев, — рыкнула я, хватая его за футболку, не давая уйти.
— Тебе нужен был трахарь? Пожалуйста! — ладонь легла на затылок, притягивая моё лицо к нему. Поцелуй получился болезненный, так как он не думал осторожничать. От этого все мое естество разгоралось пламенем. Да, такой Ваня, жесткий, неуправляемый был гораздо лучше милахи, хоть и страстного на кухне. Это был настоящий он, которого я разбудила. Руки были такие же грубые, стискивали мою нежную кожу, на которой оставались следы его пальцев. Это наслаждение превратилось в настоящую пытку, потому что одежда, прилипшая к телу, не желала быстро сниматься, превратившись во вторую кожу. Наши тела искали хоть какую-то опору, чтобы не свалиться на пол. Для нее вполне нормальной показалась стена. Сначала лёгкий удар и короткая боль в затылке, когда меня в неё впечатало.
Его горячее дыхание щекотало мою шею, от удовольствия я издала лёгкий стон, боясь открыть глаза, чтобы это не оказалось сном. Ваня зарычал, разворачивая меня спиной к себе. Его пальцы запутались в моих волосах, пока вторя рука чертила путь от груди вниз живота. Я уже не могла сдерживать свои стоны. С каждым его движением мне хотелось кричать и требовать. Мне казалось, будто каждый сантиметр моего тела был объят огнем, пылающим под кожей.
Буквально через несколько секунд я почувствовала, что распалась на мелкие осколки, теряясь в неповторимых ощущениях его ласк. И… гортанный стон, вырвавшийся из моих уст, кажется, был слишком громким, но мне было наплевать. Его движения были резкими, быстрыми. Я пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, так как ноги отказывались меня слушать, но лишь ломала ногти о настенный кафель. Ещё! Ещё! Ещё! В глазах поплыли разноцветные искорки, по телу яркой вспышкой разлилось тепло… Это было подобно… а вообще этому состоянию есть сравнения? Раз, два и ты уже сползаешь медленно на пол, убирая со лба мокрые пряди. Пока мужчина, который смог подарить эту безумную вспышку, тяжело дышит, примостившись рядом.
— Я за десять минут никогда не проебывал столько денег, — хмыкает он.
— И что самое главное, ты их действительно ПРОЕБАЛ, — не знаю, то ли это истерика, то ли правда мне смешно от этой глупой ситуации, но я смеюсь до коликов в животе. Он ржёт вместе со мной. И никакой неловкости, романтических глупостей или обещаний любить вечно. Это то, что мне сейчас нужно.