любовь этих детей? Притащили меня, чтобы развлечь их, а заодно и себя?
- Мила, остановитесь, - обхватил Арсений Валерьевич меня за плечи. - Я не хотел
ничего подобного. Я лишь... пытался помочь вам отвлечься. Смерть отца
подкосила вас, лишила стимула любить и дарить добро людям. Хотите верьте,
хотите - нет, но я чувствовал тоже самое, когда умерла Женя. Я возненавидел весь
мир. Стал черствым сухарем, презирающим все и вся. Я думал, что больше никогда
не полюблю. Но однажды, благодаря очень хорошим людям, я оказался здесь,
среди этих детей. И я вдруг понял, что этим беззащитным существам еще хуже,
чем мне. И что мир - это больше, чем я и мои страдания. Оказалось, что я еще
нужен кому-то, что я не бесполезен, что со смертью любимой девушки жизнь не
закончилась. И я... начал действовать. Я победил эгоиста, который сидел во мне
все это время. Любовь - вот что делает нас людьми. Я убеждаюсь в этом каждый
раз, когда вижу счастливые улыбки этих брошенных детей, слышу их радостный
смех... Я надеялся, что вы почувствуете нечто похожее. Мне жаль, что я... вновь
причинил вам боль.
- Вы не виноваты, - опустила я голову. - Я действительно испытала все, о чем вы
сейчас говорили. Наверное... мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать и
понять, кто я на самом деле - черствая эгоистка или... девушка, утешающая
малышей, потерявших плюшевых мишек.
Я увидела, как разгладились черты на хмуром лице Арсения Валерьевича. Он
улыбнулся и, вдруг притянув меня к себе, обнял.
- Вы не возражаете? - услышала я его насмешливый голос. - Я просто не могу по-
другому выражать свои чувства.
- Я очень даже за, - уткнулась я носом в его грудь. - Тем более, что это кое-что
подтверждает.
- Что именно? - отстранился учитель.
- Что вы в меня влюблены, - насмешливо изогнула я бровь.
6
- Как обстоят дела с оценками? - поинтересовалась мама на следующее утро,
разливая в большие глиняные кружки кофе. - Арсений Валерьевич по-прежнему
занимается с тобой?
- Да. - Я сделала глоток свежесваренного ароматного напитка. - Ты была права
насчет него. Он потрясающий!
- Даже так? - как-то странно посмотрела на меня мама. - Ты ничего не хочешь мне
сказать?
- Нет. А что, должна?
- Вы вчера с ним ездили куда-то. Я видела, как ты выходила из такси, - добавила
она, заметив мою приподнятую бровь. - Где вы были?
- Да так, - небрежно бросила я. - Арсений Валерьевич решил показать мне мир.
- Мир? - нахмурилась мама. - А поконкретнее?
- Мы ездили на выставку картин, - выпалила я первое, что пришло на ум.
- Какого художника? - поинтересовалась мама с видом знатока, коим она и
являлась на самом деле.
- Молодого и креативного. Ты вряд ли его знаешь.
- Мила, скажи честно, я должна беспокоиться за тебя или у тебя все под
контролем?
- Что ты имеешь в виду?
- Ты слишком много времени проводишь с Арсением Валерьевичем...
- Мама! - воскликнула я изумленно. - Мы просто занимаемся! Если мы не будем
проводить время вместе, как же я смогу наверстать все, что упустила за последние
два года? Мама, все хорошо, - поспешила я успокоить ее. - Не беспокойся за меня.
- Точно?
- Точно, - улыбнулась я. - Подай мне, пожалуйста, вон тот тост. И джем. Спасибо.
Уж очень противоречивые чувства я испытывала после нашей поездки в дом
ребенка, чтобы разобраться в них вот так сразу. Но один вывод я все же сделала:
Арсений Валерьевич с каждым занятием переставал быть для меня просто
учителем. Любила ли я его? Вряд ли. Но я по-настоящему восхищалась им. Он был
потрясающим собеседником - умным, эрудированным, тактичным, с прекрасным
чувством юмора. Мне было жутко интересно с ним общаться, узнавать от него что-
то новое. Но за свою болтливость я все же поплатилась. С тех пор, как я в шутку
намекнула, что Арсений Валерьевич испытывает ко мне какие-то чувства, мы
перестали говорить на отвлеченные темы, тем более не затрагивали личное - все
сугубо по делу. Однажды я попыталась узнать у него, как дела у Маши с Сашей, на
что Арсений Валерьевич ответил чрезвычайно односложно и тут же ловко
перепрыгнул на другую тему.
Хм. И кто меня за язык тянул? А ведь я лишь хотела увидеть его реакцию на мои
провокационные слова, в результате чего натолкнулась на нахмуренные брови и
маску вместо лица. По дороге домой мы практически не разговаривали. Арсений
Валерьевич проследил, чтобы я вошла в подъезд, и только после этого велел
таксисту ехать дальше. Я в этот момент вышла на улицу и наблюдала, как машина
скрылась за поворотом.
Сумбур в голове необходимо было упорядочить, и я решила позвонить Ромке.
- Как дела? - поинтересовался первым делом Ромка, после чего ему пришлось
выслушать сбивчивый рассказ о бедных сиротках, учителе и запутанном клубке
вместо мозга.
- У тебя - что ни день, то приключение! - восхитился Ромка. - Вы целовались?
- Что? - едва не подавилась я жвачкой. - Ты меня внимательно слушал? Он всего
лишь обнял меня...
- А он делал попытку поцеловать тебя? - продолжал насмешничать Ромка.
- Я кладу трубку, - предупредила я сквозь зубы.
- Хорошо-хорошо. Не целовал и ладно. И по какому вопросу ты хочешь услышать
мое мнение?
- Как думаешь, Ром, я... влюбилась? - смущенно спросила я.
Уж Ромка знает меня, как никто другой. Он должен заметить в моем поведении
даже мельчайший намек на влюбленность или что-то в этом роде.
- Не думаю, - немного подумав, ответил Ромка. - Но велика вероятность, что очень
скоро это произойдет.
- И что мне делать? - простонала я. - Я еще после Темного не отошла. Не уверена,
что потяну безответную любовь к учителю.
- Откажись от занятий, - дал резонный совет Ромка.
- Не могу. У меня с матерью договоренность, что я исправлю оценки. А русский и
литература у нее в приоритете.
- Еще и с Катькой поспорила, - сокрушенно напомнил Ромка. - О чем ты думала,
подруга? Без потерь тебе не выпутаться. В любом случае, тебе придется от чего-то
отказаться.
- Ты прав, - согласилась я с его словами. - Я должна сказать Катьке, что
проиграла...
- И выплатить ей тысячу долларов? Ты в своем уме?
- А что мне еще остается?
- Подтянуться по предметам, соблазнить учителя и... жить с разбитым сердцем.
Я закусила губу. Пари с Катькой теперь не казалось такой уж хорошей идеей. Но
выбора у меня не было. Иначе я потеряю все: возможность учиться в мастерской
Марининой, долгожданную самостоятельную жизнь... Да и где взять тысячу
долларов, чтобы расплатиться с Катькой?
Выходит, я оказалась загнана в угол - и всему виной мое безудержное желание
жить отдельно от матери, стать независимой...
Что ж, за независимость испокон веков приходилось бороться. Такова плата за
свободу. И я готова была ее заплатить. Но действовать необходимо решительно.
Второго шанса у меня не будет. Или сейчас - или никогда.
В это утро я минут двадцать крутилась перед зеркалом, примеряя то одно, то
другое. В итоге остановилась на новой джинсовой мини-юбке, белоснежном
пуловере и бежевых замшевых сапожках. Вид обтянутых белыми колготками ног
уверенности не прибавил. И как только девчонки ходят в подобном? Но
переодеваться уже не было времени, и я выскочила на улицу, впопыхах запихав в
ранец блеск для губ и тушь. Я была, что называется, во всеоружии.
Мое приподнятое настроение не испортило даже сочинение по литературе. Я
строчила в тетрадке, искоса поглядывая на странно задумчивого Арсения