- А ты? Что будет с тобой?
Хороший вопрос. Без учителя моя жизнь теряла всякий смысл.
Но Олегу незачем об этом знать.
Я взяла лежащий на столике букет роз и окунула в него улыбающееся лицо,
вдохнула опьяняющий аромат. Две предательские слезы скатились по щекам,
задержавшись дрожащими росинками на лепестках роз.
- Я? Я буду счастлива, Олег. Вот увидишь!
14
Дни летели один за другим.
Я училась, зубрила, ревела - все чаще, рисовала - все реже, предавалась
воспоминаниям и зарекалась думать вообще.
Неожиданно решилась проблема с пари - оказалось, что Катька давно уже про
него забыла и вместо учителя переключила свое внимание на Темного. Я пожелала
ей успехов в этом нелегком деле и засела за учебники, попутно ломая голову над
дилеммой: уже с третьего класса я мечтала стать художницей, в десятом решила,
что буду учиться в студии Марининой и с тех пор шла к этому упорно и
целенаправленно. Но после встречи с Арсением Валерьевичем мои мечты и
ценности как-то незаметно переменились. Теперь я четко понимала, что писать
картины - это мое хобби, а будущее свое я вижу... среди детей. Да, я хотела стать
учителем. Причем преподавать я хотела именно в Детском доме или Доме ребенка.
Но о планах своих я пока помалкивала - прекрасно осознавая, какое впечатление
они произведут на Аллу Викторовну.
***
Неумолимо приближался последний звонок, а потом и выпускной не за горами.
Мама наседала с витаминами, пичкая мое тщедушное тельце овощами и
фруктами, а по вечерам выгуливала меня в парке - так как, по ее словам, от
прежней Милы остались только огромные глазищи и выпирающие ключицы, и я
попросту утону в платье, которое мы с ней купили еще в середине зимы на
выпускной вечер. Я послушно глотала какие-то огромные пилюли, лопала яблоки
с огурцами и петрушкой, а ночью допоздна засиживалась за учебниками или
думала об учителе, гадая, как он там и по-прежнему ли я для него заноза в
заднице...
***
Весна со скоростью "Красной стрелы" промчалась мимо, и незаметно пожаловало
Лето. Сочная зеленая травка слегка пожухла, сирень отцвела, а я по-прежнему
безвылазно сидела дома - не считая вечернего моциона в парке под ручку с мамой.
Наконец-то наступил долгожданный последний звонок. Школа гудела с самого
утра. Облаченная, как идиотка, в коротенькую форму и белый кружевной
передник, с бантиками на отросших волосах, я плюс ко всему еще - каким-то
непонятным образом! - дала Ромке уговорить себя станцевать с ним школьный
вальс. Ромка-то с детства танцует и имеет звание лауреата какой-то там премии, а я
кроме как идиотски топтаться на месте ничего не умею. Но Ромка кого угодно
уговорит, и я сдалась.
Ромка - надо отдать ему должное - вальсировал, как настоящий профессионал, я
же пару раз едва не свалила его с ног и вечно забывала смотреть в нужную сторону,
из-за чего Ромка чуть не заработал косоглазие, незаметно для других направляя
мой мечущийся взгляд.
Аплодисменты послужили нам наградой за все эти мучения. И все же я зареклась
в будущем танцевать с Ромкой: выставлять себя в столь невыгодном свете -
сомнительное удовольствие.
После довольно сентиментального концерта и слезливых обнимашек в конце него
все мои одноклассники разбрелись по школе - в алчном желании заполучить самое
крутое селфи, фотографируясь разве что не со скелетом в кабинете биологии. Я же
участвовать в селфи-марафоне отказалась и тихонечко прошмыгнула в кабинет
литературы.
Прошлась вдоль распахнутых настежь окон, коснулась пальцами корешков
старых потертых книг и остановилась напротив портрета Антона Павловича
Чехова. Вспомнился разговор с Арсением Валерьевичем на тему отношений Сони и
Астрова из "Дяди Вани". Я рьяно ругала доктора за то, что тот не разглядел за
ничем примечательной внешностью Сони ее красивую и добрую душу, а был
банально увлечен праздной и бездушной Еленой Андреевной.
- Мила, - терпеливо улыбнулся учитель, - давайте сначала. В чем суть данного
произведения?
- Типа терпение и труд - все перетрут? - кисло произнесла я.
- Да, вы правы, - с одобрением кивнул учитель. - А если более развернуто...
- Если честно, то мне не понятна идея этой пьесы. Окей. Труд - это хорошо, он
облагораживает и прочая-прочая. С этим я согласна. Но почему всегда любят
красавиц? Это так несправедливо!
- Понимаю вас, - как-то загадочно склонил голову учитель. - А кем вы больше
восхищаетесь: пеликаном или лебедем?
- Так нечестно, - сдвинула я брови. - У пеликана нет души, нет чувств, он
руководствуется инстинктами. А вот взять хотя бы Соню - да, она дурнушка, но
ведь она такая добрая, кроткая, трудолюбивая... И все-таки это несправедливо. Я, к
примеру, тоже не красотка. Неужели я так и умру старой девой - в наш-то век
силиконовых губ и грудей, когда на первое место ставится смазливая мордашка и
накачанные ягодицы?
- Уж вам-то, Мила, умереть старой девой не грозит, - весело улыбнулся учитель. -
За вами уже выстроилась очередь из потенциальных женихов.
- Вы о Жданове, что ли? - скривилась я. - Этот вряд ли замуж позовет. Ему
только... Ну... То есть... В общем, я не рассматриваю его, как будущего мужа.
Вернемся все-таки к Чехову. Так вы согласны с тем, что если ты красив, то перед
тобой открываются все двери? Считаете это справедливым?
- А кто говорит о справедливости, Мила? - без тени улыбки произнес Арсений
Валерьевич. На его обычно гладком лбу я заметила задумчивые складочки. - Мир в
целом несправедлив...
Он еще что-то говорил, а я даже сейчас отчетливо помнила, что в тот момент
ощутила практически тоже самое, что и Соня после разговора с Астровым:
"...Душа и сердце его все еще скрыты от меня, но отчего же я чувствую себя такою
счастливою?.. Голос его дрожит, ласкает... вот я чувствую его в воздухе... О, как это
ужасно, что я некрасива! Как ужасно! А я знаю, что я некрасива, знаю, знаю..."
/цитата из "Дяди Вани" А.П. Чехова/
А потом я вспомнила слова Арсения Валерьевича - в ту нашу последнюю встречу:
"Все эти дни, что ты болела... когда я не знал, что с тобой, и боялся самого
страшного... я вдруг осознал, насколько ты стала дорога мне... Я так боялся, что из-
за меня ты... Черт, я с ума сходил от желания увидеть тебя - пусть и последний
раз..."
"...Мы оба совершили ошибку, решив пойти на поводу у чувств. Ни вам ни мне это
не нужно..."
Я закусила губу и с силой сжала кулаки.
Как же мне его не хватало. Я скучала по этим нашим бессмысленным - как мне
тогда казалось - размышлизмам, по его обаятельнейшей улыбке, доброму, все
понимающему взгляду...
- Говорят: в конце концов правда восторжествует, - услышала я позади себя голос,
при звуке которого мое бедное сердце забилось сильнее, - но это неправда. /цитата
принадлежит А.П. Чехову/
Я обернулась, задержав дыхание - прислонившись бедром к парте, в нескольких
шагах от меня стоял Арсений Валерьевич, в легких льняных брюках и белой
футболке. Его глаза лукаво искрились на загорелом лице, в руках он держал букет
ромашек.
- Я слышал, ты не любишь розы, - улыбнулся он, протягивая их мне.
Передавая цветы, он случайно задел пальцами мою руку, и я ощутила, как кровь в
миг прилила к щекам, стало трудно дышать.
- Спасибо, - пролепетала я, не узнавая свой сиплый голос, пряча счастливую