Врываясь в дом отца, я зову Сильвию, надеясь, что она дома. Она появляется наверху перил мгновение спустя, с широкой улыбкой на лице.
— Нико, ты дома! — Кричит она с восторгом. Затем она принимает меня, и ее лицо омрачается. — Что случилось? — Спрашивает она, пока я поднимаюсь по лестнице с тяжелым сердцем.
Я качаю головой, притягивая ее в медвежьи объятия, когда поднимаю ее с ног. Сильвия обнимает меня, крепко сжимая.
— Хочешь поговорить об этом? — Нежно спрашивает она.
— Мне нужно поговорить об этом, — настаиваю я. Я чувствую, что могу взорваться от всей ярости, которая бьется во мне, требуя, чтобы ее выпустили.
— Пойдем. Мы можем поговорить в моей комнате. — Говорит Сильвия, когда я опускаю ее. Взяв меня за руку, она ведет меня по коридору.
Когда мы добираемся туда, она плюхается на край матраса, хватает одну из своих красочных пушистых подушек, чтобы прижать ее к груди. Темы ее парижской шикарной комнаты бросаются мне в глаза: эскиз Эйфелевой башни на одной из стен, женщины высокой моды в нарядных платьях, стоящие, как модели, и позирующие. Даже на покрывале ее кровати на кремовом фоне нарисованы маленькие изображения знаменитого города.
— Итак… что случилось? — Осторожно спрашивает она.
Теперь, когда я полностью владею ее вниманием, я внезапно обнаруживаю, что не могу ничего сказать. Вместо этого я расхаживаю, думая о том, как я, возможно, собираюсь сформулировать все, что выходит из-под контроля в моей голове.
— Нико, что не так? — Требует Сильвия, пока я расхаживаю перед ней взад-вперед в сотый раз.
Я не знал, к кому еще обратиться. Я так поглощен яростью, расстроен тем фактом, что Аня все это время скрывала от меня такой огромный секрет. Я чувствую, что она вырвала мое сердце из груди и растоптала его ногами. У меня есть дочь, очаровательная четырехлетняя девочка с моими волосами и моими глазами. Я мог бы увидеть это так же легко, как и вину на лице Ани, когда Клара сказала, кто ее мама. И моя младшая сестра — единственный человек, с которым я мог бы подумать поговорить об этом. Она единственная женщина в моей жизни, которую я уважаю. Та, кому я доверяю от природы. Она всегда была честна со мной, даже когда правду трудно проглотить.
Но теперь, когда я здесь, крадусь по ее спальне, как тигр в клетке, я не могу заставить себя сказать ей. Я никогда не чувствовал ни к кому того, что чувствую к Ане, и то, что она так решительно меня предала… я даже не могу ясно мыслить, я так зол.
— Нико, остановись, — настаивает Сильвия, вставая, чтобы схватить меня за запястье и потащить на край кровати. — Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, что случилось. Это… балерина? — Осторожно спрашивает она.
Я киваю, опуская голову на руки и прижимая ладони к пульсирующим глазам, пока я все ей рассказываю.
— Была одна девушка, которую я знал на втором курсе старшей школы, Аня. Танцовщица. Она была красивой и в некотором роде загадочной, потому что никогда не ходила ни на какие вечеринки, не занималась никаким спортом и не участвовала ни в каких внеклассных мероприятиях. Я считал это вызовом… хотел узнать ее. — Я ненавижу себя, когда произношу эти слова, стыдясь того, что рассказываю своей младшей сестре, что я сделал с девушкой, когда она была как раз в возрасте моей сестры. — Я переспал с ней, но мне было неинтересно продолжать это дальше. Она… из бедной семьи иммигрантов, и я знал, что в долгосрочной перспективе между нами ничего не получится…
— Другими словами, ты был мудаком. Продолжай.
Мягкий упрек Сильвии вбивает гвоздь мне в грудь, и я поднимаю голову, чтобы попытаться прочитать ее. Она серьезна, ожидая, когда я продолжу свой рассказ.
— Я больше не видел ее после того года, и, честно говоря, я совсем забыл о ней. Я был с ней всего одну ночь, а четыре года — это долгий срок… В общем, в этом году она перевелась в Роузхилл, и я столкнулся с ней впервые со второго курса. Я мог сказать, что она невзлюбила меня с самого начала, но я не узнал ее, так что не знал почему. В итоге у нас возникло своего рода соперничество.
— А потом ты увидел ее танец. — Говорит Сильвия убежденно, как общеизвестный факт, и я хмурюсь, встречаясь с ней взглядом.
— Как ты…?
— Я была там, тупица. Я никогда не видела, чтобы ты смотрел на кого-то так, как ты смотрел на нее, как будто ты просто должен был ее заполучить. Я думала, ты захочешь перелезть через театральные кресла, чтобы добраться до нее, — поддразнивает Сильвия.
Я слабо улыбаюсь ей в знак признательности за ее попытку легкомыслия.
— Ну, мы начали встречаться, и… не знаю, Сил. Я действительно начал влюбляться в нее. Я думал, что у нас может быть что-то особенное. А потом она просто взяла и сбросила на меня атомную бомбу. Она сказала мне, что забеременела от меня в старшей школе, и она оставила ребенка. У меня есть чертова четырехлетняя дочь, с которой я не встречался и о которой даже не знал до сегодняшнего дня! Но хуже всего то, что у меня такое чувство, что она никогда бы мне не сказала, если бы я случайно не столкнулся с ними в парке. — Моя ярость снова вскипает внутри меня, затмевая мое зрение, когда я сжимаю руки в кулаки, чтобы не сломать что-нибудь.