И только Кристиан был молчалив и мрачен. Как только он доел, то тут же извинился и ушел, даже не стал ждать десерт.
Роберт проводил его недовольным взглядом, но ничего не сказал. Как только старший сын скрылся, он вновь обратил свое внимание на младших, и взгляд его тут же потеплел.
Что-то не так, сложно это не заметить.
Отпускать отца дети не желали ни в какую, и ему пришлось самому укладывать их спать. А когда дети наконец уснули, мы встретились с ним случайно в коридоре, когда он покидал детскую.
— Уснули? — спросила я, которая как раз шла проверить воспитанников.
— Я думал, они всю ночь будут рассказывать мне все и обо всем, — улыбнулся магиар.
— Не удивительно — они по вам скучали. Очень сильно.
Мужчина опустил глаза.
— Я ужасно виноват перед ними, это непростительно. Но я рад, что с ними были вы. Они мне рассказали о своей любимой гувернантке.
— Правда?
— Дети полюбили вас. И это чудесно. Спасибо, что были с ними.
Роберт направился в сторону своей комнаты. Я смотрела ему вслед.
— Магиар, — позвала я, когда его рука уже легла на ручку двери.
Он обернулся.
— Это не мое дело, конечно, но могу я спросить вас? Почему вы с Кристианом так не рады друг другу? Я ожидала большего от вашего воссоединения.
— Вы правы, госпожа — это не ваше дело, — глаза стали холодными, между бровей магиара вылезла глубокая морщина.
Он толкнул дверь, но я вновь начала говорить:
— Я вижу, как вы любите своих детей. И я не верю, что вы относитесь к старшему иначе. Я знаю…
— Вы ничего не знаете, Амалия, — перебил меня он резко.
Я вздохнула. Я не должна в это лезть, но…
— Почему он уехал после гибели вашей жены? Что произошло между вами?
Роберт закрыл дверь и быстро подошел ко мне. Он встал так близко, что мне пришлось сделать шаг назад, чтобы соблюсти приличия.
— Мне очень хочется сейчас ответить вам грубо, госпожа, потому что вы лезете туда, где вам не рады. Но я вижу, как вы любите детей, а они вас. Вы стали частью семьи, и лишь поэтому я дам вам ответ.
Он набрал в грудь воздуха, а затем на выдохе зло сказал:
— Вы ведь помните, почему моя жена погибла? Она отправилась на встречу со своим любовником. Но думали ли вы, кем он был?
Я открыла было рот, чтобы ответить, но и звука издать не успела.
— Я считаю, — продолжал магир. — Что Кристиан им и был.
— Но почему? — изумилась я.
— На следующее утро я увидел его руки — они были исцарапаны. Он сказал, что поранился о ветки, когда скакал на лошади. Но я то помню, как ломился через кусты негодяй, сбегая от моего гнева. Это был он, я уверен.
— Вы думаете, он вступил в отношения со своей мачехой?
— Он был близок к ней с самого детства. Она все время читала ему стихи, хотя на своих детей не обращала и внимания. Он как преданный щенок сидел у ее ног и заглядывал ей в рот. Я уверен, он стал ее любовником. Молодой, красивый…
По моей спине пробежал холодок. Такое ощущение, что я влезла в змеиный клубок. В этой семье хоть что-то происходит нормальное?
— Я считаю, это не повод подозревать его. Он рос без матери, и мог полюбить вашу новую жену как мать.
— Я так не считаю, — хмыкнул он. — Я высказал ему свои подозрения, и он уехал. Сбежал, испугавшись. Это только подтверждает мои загадки.
В глазах магиара плескалась боль. Он переживал гибель жены и считал, что сын его предал.
— Ваша жена подложила артефакт, который сводил вас с ума. Поэтому вы не могли прийти в себя так долго. Ей дал его ее любовник.
— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил Роберт. — Вы уверены?
— Мы разбили с Кристианом артефакт, и это помогла. А узнала я об этом из письма, которое осталось в книге. Это письмо от вашего соперника. И я не думаю, что это ваш сын, ведь подпись там стояла «твой Р.»
Магир сначала приоткрыл изумленно рот, а потом неожиданно хохотнул.
— Р? Это только подтверждает мои догадки.
— О чем вы? — насторожилась я.
— Я называл сына в детстве ласково Крисом. А вот у Нивеллы было для него другое сокращение. Она звала Кристиана Ри. «Твой Р.» — твой Ри. Нив любила давать своеобразные имена другим, непривычные.
Я растерянно смотрела на магиара. Может ли действительно это быть Кристиан? Или это всего лишь череда совпадений? Как мне хотелось в это верить.
— Вы покажете мне это письмо, Амалия? Завтра.
Я согласна кивнула.
— Конечно, магиар.
Он ушел в свою комнату, а я направилась на третий этаж. В голове был целый хоровод мыслей.
Роберт сказал, что Кристиан любил Нивеллу, свою мачеху. В груди разливалось неприятное ощущение, жгучее, тянущее, и я вдруг осознала, что это — ревность. Я не хотела верить в то, что он любил другую, даже если это было до меня. Какая глупость…
Нужно поговорить завтра с Крисом, попытаться выяснить правду. И если он не скажет Амалии, с Норой он будет точно откровенен.
41
Мы увиделись с Кристианом на следующий день в саду, ближе к вечеру.
Я вышла на прогулку с детьми. Села в беседке и открыла книжку, которую заранее взяла в библиотеке. Иллария и Эстебан убежали к садовнику и теперь донимали его сотней вопросов о растениях и саде. Нил, не будь дураком, вручил им инструменты и привлек к уборке осенних листьев и пожухлой травы. Дети, к такому не привыкшие, нашли это весьма интересным занятием.
— Госпожа Амалия, — крикнула мне Илли и помахала рукой, чтобы привлечь мое внимание. — Я решила, я не хочу быть кулинаром! Я стану садовником.
Я подняла глаза от книги и покачала головой. Она еще сто раз передумает, придумывая себе очередную увлекательную профессию.
— Или садовницей! — дополнила Илли. — Есть женщины садовники, Нил? Или я стану первой?
— Вы станете женой и матерью, магиара, — ответил садовник, и между ними начался спор.
Я уже не стала слушать. Как раз в этот момент я и заметила Криса, который шел к конюшням.
— Кристиан! — окликнула я его, и мужчине пришлось изменить направление движения.
— Госпожа Амалия? — вопросительно приподнял он бровь, когда вошел в беседку.
— Я хотела бы поговорить с вами.
Магиар привалился плечом к столбику, весь его вид говорил о том, что он готов меня слушать.
— Может присядете? — спросила его.
— Говорите.
Я вздохнула, собираясь с мыслями.
— Ваши отношения с отцом… на них печально смотреть.
— Неудивительно, не находите?
— Я говорила с ним вчера перед сном, и смогла узнать, почему он так ведет себя по отношению к вам.
— И что он сказал? — глаза Криса сверкнули недобрыми огоньками. Как же тяжело с пиромантами: слова не скажи — тут же вспыхивают!
— Он считает, что вы были любовником его жены.
Кристиан хмыкнул и отвернулся в сторону.
— И чего вы хотите, госпожа? Сунуть нос в наши семейные дела? Так вы это уже сделали.
— Я хочу, чтобы вы помирились.
— Никогда.
— Вы настолько обижены на него за эти домыслы? Да, это ужасно что он так посчитал. Он был в горе, его разум был затуманен. Ради детей вы должны помириться.
Кристиан сделал шаг в мою сторону, склонился надо мной. Я могла видеть, как пламя переливается в его радужке, заставляя голубые глаза превращаться в оранжевые. Мужчина тихо, но весьма раздраженно сказал:
— У меня есть куда больше причин, чтобы обижаться, если это так можно назвать. Мой отец обвинил меня в таком грязном предательстве, отказался верить мне, своему сыну. А когда я уехал, не желая выносить его ежедневные обвинения, терпеть его нападки, он бросил детей, запершись в своей комнате. Благо мне не удалось уплыть из Саргонды и я вернулся. И это я еще молчу о том, что его подпись стоит в документах, которые показал мне судья. Он продал озеро семье Иветто!