— Дай-ка кляп! — услышала она.
И вот уже пыльная тряпка торчит во рту Александры.
— Шевельнись еще, и я тебе так врежу, что неделю не очухаешься! — Злобное лицо рабочего расплылось перед глазами девушки, когда она снова сделала слабую попытку подняться. И холодная жестокая улыбка еще стояла перед ней, когда Александру поглотила тьма.
Хоук, уединившись в кабинете, занимался делами. Наконец он отодвинул бумаги и повернулся к большому глобусу, стоявшему рядом со столом. Бросив косой взгляд на два запечатанных конверта, Хоуксворт задумчиво повернул глобус, отыскивая зеленый треугольник Индии.
«Так что же собой представляет эта Александра? — думал он. — Что? Та ли она женщина, какой кажется, или она лишь деталь хитроумных замыслов Телфорда?» Что ж, на его письма скоро придут ответы, и он узнает все, что ему нужно знать о его прекрасной пленнице, включая и ее настоящее имя, разумеется. Конечно, Хоук ни на минуту не поверил всем ее выдумкам…
В дверь осторожно постучали; вошел Дэвис.
— Ленч подан, ваша светлость. Надеюсь, вас не слишком потревожил шум. Каменщики уже закончили ремонт.
Хоук лениво повернул глобус: ему почему-то не хотелось отводить взгляд от Индийского океана.
— Каменщики? — с отсутствующим видом переспросил он. — Я не вызывал каменщиков. Когда они явились?
— Минут двадцать назад, ваша светлость.
Внезапно серебристые глаза герцога потемнели, и он, вскочив, метнулся к висевшему на стене ружью.
— Сколько их там? — резко спросил он.
— Двое, ваша светлость, — ответил сбитый с толку Дэвис. — Но я думал…
— Иди отыщи Харди, — перебил его герцог, прихватывая пару великолепных швейцарских пистолетов. — Пусть подойдет к служебной лестнице.
Голова Александры раскалывалась от боли, девушку тошнило… пол под ней ходил ходуном. Что-то тяжелое и острое впилось в ее плечи. Она попыталась закричать, но в ее распухших губах торчал кляп…
Корзина накренивалась снова и снова, и каждый раз Александра болезненно ударялась о шершавые деревянные планки. Девушка попыталась удержаться за что-нибудь, но обнаружила, что ее руки связаны за спиной.
«Черт побери, — в отчаянии думала она, — я же тут совершенно беспомощна… меня связали, как цыпленка, перед тем как зарезать…» Она заколотила в стенку корзины ногами, но эти звуки потонули в оглушающем грохоте, с которым корзину волокли по ступеням лестницы.
Потом она услышала, как скрипит гравий под тяжелыми башмаками, и поняла, что ее несут по подъездной дороге.
Да где же этот чертов герцог? Вот сейчас-то он был бы очень кстати…
Корзина резко поднялась. Послышался громкий треск дерева, Александру еще раз хорошенько тряхнуло. Где-то рядом заржала лошадь.
— Давай поскорее, надо удирать! — услышала девушка.
И тут же сильный рывок дал ей понять, что лошадь тронулась с места, что ее куда-то увозят. Должно быть, на какой-то телеге… судя по скрипу колес, это была простая деревенская подвода. Она подпрыгивала на каждой кочке, и девушку швыряло из стороны в сторону.
Александра задыхалась; воздух в корзине был влажным и плотным. На лбу девушки выступила испарина. Капли медленно поползли по щекам, но она не могла смахнуть их.
— Погоняй же!..
Просвистел в воздухе хлыст, и телега угрожающе накренилась, захрустев колесами по гравию.
Александре вдруг захотелось расхохотаться во все горло. Что скажет надменный Хоук, узнав, что его драгоценная добыча украдена прямо у него из-под носа?
А потом она почувствовала на губах горячие соленые капельки и поняла, что плачет…
— Стой!
Кто-то выбежал на дорогу, чуть слева раздался пистолетный выстрел. Снова выстрелили из пистолета, на этот раз ближе.
— Стоять, или следующая пуля войдет тебе прямо в сердце!
Сердце ее упало, когда она услышала затейливое ругательство возницы, а еще через мгновение телега остановилась, протестующе заскрежетав. До Александры донеслись тошнотворные звуки… плоть врезалась в плоть, один человек избивал другого…
— Ну, если с женщиной что-нибудь случилось…
Сильные руки рывком подняли крышку корзины. Александра зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом; ее окатила волна чистого, прохладного воздуха. Сначала девушка просто ничего не видела; но вот ее зрение прояснилось, и она взглянула прямо в испытующие серебристые глаза. Эти глаза впились в ее лицо, в ее скрюченное тело, словно их владелец желал убедиться в том, что она цела и невредима.
И в этих глазах светилось страдание… Герцог вынул тряпку у нее изо рта. Она попыталась заговорить, но ее горло судорожно сжалось, и она закашлялась.
— Молчите! — сказал герцог Хоуксворт, разрезая веревку, стягивавшую ее запястья. — Дэвис, свяжи их и запри в леднике до приезда полиции. Пусть они там немножко охладятся, ублюдки.
Сильные руки подняли Александру, и она прижалась к широкой груди. Ее щека коснулась теплого тела, и девушка услышала тяжелое биение сердца Хоука. И негромко всхлипнула сквозь стиснутые зубы.
Не говоря ни слова, герцог пронес ее по дороге к дому — так легко, словно она была малым ребенком. Она чувствовала себя невесомой и безгласной, как это бывает в краткие мгновения между сном и явью…
Хоук пинком открыл дверь ее спальни и усадил Александру в кресло, К себе на колени. Его длинные пальцы отвели с лица девушки спутавшиеся волосы, коснулись синяка на скуле.
— Ну-ка… выпей вот это.
Холодный край стакана коснулся губ Александры, и тут же в ней что-то словно дернулось. Что-то прогнавшее оцепенение и страх, что-то пробудившее способность сопротивляться.
— Нет! — вскрикнула она, отворачиваясь, и, сжав руки в кулаки, тут же принялась отбиваться. — Меня тошнит от ваших приказов! Слышите? Тошнит! Меня тошнит от того, что меня то запирают, то заставляют что-то глотать! — Она уже срывалась на визг, по ее лицу потоком текли слезы, она изо всех сил колотила по груди, рукам, голове Хоука… — И меня просто выворачивает от того, что меня сделали пешкой в играх двух шизофреников!
Она снова и снова наносила ему удары, а Хоук не шевелился под этим градом. Он не сделал ни малейшей попытки уклониться. Наконец гнев Александры иссяк, она утихла. Ее уставшие, ушибленные кулачки бессильно упали. А сердце отчаянно колотилось: Александра ждала, что герцог сейчас завернет ей руки за спину и заставит проглотить то, что было в стакане. Но, к ее удивлению, он этого не сделал.
— Я просто предлагаю немного выпить, чтобы тебе стало легче… — Ей послышалось странное напряжение в его голосе. — Ты уже в безопасности. Я не намерен заставлять тебя делать что-либо. — Его слова утешали, утихомиривали бешено мечущиеся мысли Александры.
Она с вялым безразличием положила руки на колени. И повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, в которых мелькали серебряные искры. Сейчас эти глаза казались почти нежными… Углы его губ опустились, и она вдруг представила, как его рот прижимается к ее саднящим, распухшим губам…
Хоук чуть качнул головой, и Александре на мгновение показалось, что он хочет поцеловать ее. И, к собственному безграничному негодованию, она испытала нечто весьма похожее на разочарование, когда он этого не сделал.
Боже милостивый, она что, тоже сходит с ума?..
Неожиданно Хоук встал, подхватив Александру, и тут же усадил ее на мягкие подушки кресла.
— Пойду взгляну на ту парочку, — сказал он. — А ты отдыхай. Я пришлю Лили, чтобы она побыла с тобой до моего возвращения.
«Но мне не нужна Лили!..»
Измученные глаза Александры следили за Хоуком, пока он шел через спальню. Ее охватил безотчетный страх. «Прекрати, — яростно приказала она себе, — ты же сама доводишь себя до безумия!»
— Мне не нужна Лили, — хрипло бросила она вслед Хоуку. — Мне ничего не нужно: ни ваш чертов дом, ни ваша сволочная безопасность! Мне нужна только свобода!
— Боюсь, что как раз это и невозможно, Александра, — резко повернулся к ней Хоук. — Прежде всего потому, что Телфорд знает: ты здесь. — Он указал на окно, за которым виднелись зеленые лужайки и деревья вдали. — Не исключено, что и сейчас кто-то наблюдает за домом, ожидая приказов Телфорда. Не исключено, что и в моем доме есть его шпион, что кто-то из прислуги продался ему. Он страшный человек, Александра, и он ни перед чем не остановится, лишь бы погубить меня. Тебе бы следовало уже это понять. Я-то могу тебя отпустить, но он этого не сделает и очень быстро сломает тебя, подчинит своей воле, превратит в орудие своей мести. Пойми наконец, он будет использовать тебя в борьбе со мной, а его жестокость не имеет границ. Тебе нельзя уходить отсюда.