Дорога запомнилась Даше отрывками, она не могла сказать, сколько они ехали, долго ли. За окном проносился чужой город, здесь ей довелось побывать проездом - когда-то они всей семейкой ездили к морю. Той семьи нет. Есть чаши весов, в каждой всего понемногу. Есть Слава.
Вчера он сказал: «Оставайся, мне так будет спокойнее». И она осталась ночевать в его номере. Воздух шёл в открытое окно, приносил свежесть поздних сумерек. Слава просто лежал, раскинув своё сильное тело, придерживая её у себя на груди, и разглядывал зыбкий рисунок теней. Она, тихая как мышка, наблюдала рисунок его души. Плавные, скупые линии, ничего сиюминутного. Но как бы он ни старался сдерживать свои чувства, отвлекаясь на планы и задачи, близость юного девичьего тела волновала его с каждой минутой всё больше. Непреднамеренная, незапланированная близость. Бедный Калинин. Он сам предложил Даше остаться, но сомнения в правильности такого поступка терзали его всё сильней. Не ожидал, что соблазн окажется так силён? То, о чём он думал, было неправильным, неуместным. Это могло всё осложнить. Но Даша показалась ему такой слабой и напуганной, а её черноволосая головка так уютно покоилась на его плече. Всему виной обстоятельства. Даша счастливо жмурилась. Ей было приятно подглядывать, как борется в нём покровительственная забота и упрямое животное влечение. Он не мог не знать, что она всё видит. Что стоит ей прошептать его имя, и он не удержится, подомнёт её под собой, под своими чувствами, под жадным напором. Ей открылись все его желания, и всё, что он хотел бы с ней сделать... Будто картинки на страницах в красивой книжке для взрослых.
В конце концов, победила томная, согретая их общим теплом, усталость. Даша уснула под его тяжёлой, и такой неудобной рукой. В чужом месте, на непривычной, накрахмаленной постели, на рубеже странных событий она спала глубоко и без сновидений.
- Даша, приехали.
Вереница улочек по одну сторону и высокий каменный забор по другую. От дороги тянется выщербленный асфальтовый рукав, и скрывается под большими серыми воротами.
- Готовность двадцать минут, - ответил Слава по мобильному, потом повернулся к притихшим пассажирам, - мы будем ждать вон там, возле аптеки. Идите.
Ну вот, никаких пафосных речей и долгих напутствий. Даша осталась стоять у ворот, один на один с отцом похищенной девочки, и самым большим экзаменом в своей жизни.
- Ну что, пойдём? - выдавил из себя мужчина, нервно пожевав губы.
На проходной никто им не препятствовал, полковник здесь явно частый гость. Внутренний двор выглядел просторным и малолюдным. Со стенда провожал их плоским взглядом нарисованный солдат, и надпись крупным шрифтом призывала буквально на каждом шагу приумножать воинскую доблесть.
Здание комендатуры спряталось за мачтами елей, туда и направился полковник. Даша за ним, след в след. Перед глазами - его короткие чёрные волосы с сильной проседью, и смуглый затылок в колодке твёрдого отглаженного воротника.
- Вон, это его, - мужчина кивнул на припаркованный автомобиль. Он был большой и чёрный, похожий на древнего ящера, греющего на солнце бока. - Бронированный, между прочим.
В светлом вестибюле обнаружился убитый стол и допотопная арка металлоискателя. Усатый дядька в форме встал из-за стола и сделал под козырёк. Ещё несколько военных переговаривались у окна. Тоже, наверное, пришли к начальству. Полковник с «племянницей» собирались пройти мимо, как тут же раздался капризный писк. Усатый извинился, но попросил их предъявить всё, что могло вызвать недовольство его аппаратуры. И, конечно же, выяснилось, что причина в Славином подарке. Даша растерялась, и не сообразила, что сделать - «оружие» пришлось оставить. А на лице Виктора Николаевича отразилась такая палитра выражений, что ей захотелось собственноручно отделить свой скальп от черепа. Сельчук последовал дальше, не взглянув на спутницу.
Обстановка в комендатуре держалась ещё советская, подуставшая. Высокие окна, кряканье половиц под ковровой дорожкой. На стенах плакаты, золото на красном. С фотографий смотрели пожилые ветераны, осеняя коридоры былой славой.
Девушке всё происходящее показалось нереальным. Вот она сейчас зайдёт в кабинет, и скажет: «Ну, что, генерал? Допрыгался? Давай-ка, звони своим архаровцам, чтобы немедленно убирались из питомника». Ну, или что-то подобное. А скорей всего она не сможет и рта раскрыть, или начнёт заикаться... Так, отставить панику! Сможет, потому что надо. Будет заикаться - ничего, будет говорить глупости - неважно. Она сюда пришла не умную из себя строить. А хорошенько потрясти генеральскую ауру, выбить из него этот звонок. И она это сделает, пусть бы ей пришлось всю Канву наизнанку вывернуть!