- Может мы... сядем? - сказала Даша, обращаясь к брату. Почему-то ей подумалось, что всё повторяется. Где и когда, непонятно, декорации другие, и актёры поменялись, но всё это было.
Белый хакиб никак не отреагировал на её вопрос. Даша, по-своему оценив его состояние, обернулась к Славе.
- А можно мы наедине поговорим?
- Видишь ли... - Слава в неуверенности повёл плечом.
- Ну, пусть хотя бы Алташа выйдет...
Двуликий растворился за дверью, повинуясь хмурому кивку Вячеслава Калинина. Даша посмотрела на директора, старательно спрятав всё лишнее, кроме признательности. Не такая уж и большая уступка, но Даша понимала, что это много для человека, который привык следовать установленным правилам.
- Спасибо, Слава.
Она протянула ладонь и огладила его руку, сжимавшую пистолет инъектора, слегка касаясь пальцами.
- И прости.
Трудно внушить человеку, который живёт долгосрочными планами, а не сиюминутными желаниями. Трудно внушить человеку, который привык давать отпор любым, даже самым коварным слабостям. Вот так, сходу, когда Слава напряжён и внимателен, нечего и пытаться его подчинить. Нити его эмоций сплетены туго, не за что ухватить. А сейчас и не время для экспериментов. Даша не могла отвести его внимание от себя, но могла одним быстрым и грубым усилием ударить по всем струнам, оглушая и погружая в сон. Слава посмотрел на неё недоумённо и лицо его расслабилось, обрело мальчишескую открытость и простоту. Ноги у него подогнулись, его повело в сторону, он ударился спиной в стену, как пьяный, и медленно по ней съехал прямиком на матрас. Даша успела вцепиться в его руку. Конечно, ей не удалось уберечь его от падения, но так он хотя бы наделал меньше шуму и не разбил инъектор.
Теперь всё зависело от её самообладания и скорости. Она аккуратно сложила заряженный прибор на табуретку - ещё не хватало разбить, потом присела возле директора и вытащила всё, что имелось в его карманах. Нашла ключи от наручников, и Данила молча подставил ей сведённые за спиной руки.
И всё-таки что-то насторожило и привлекло ожидавшего за дверью хакиба. Даша подумала, что на этом её план и кончится. Потому что она бы даже не успела дотянуться до инъектора. Зато успел её брат. Данила метнулся с неожиданной прытью, и всадил двуликому полный заряд прямо в шею, стоило тому сунуться. Пожалуй Данила к этому времени умел уже с этой штукой обращаться, потому что Алтай сразу обмяк в жёстком объятии белого оборотня, и выгнулся от пронзившей его судороги. Брат и сестра действовали молча, помогая друг другу они нацепили на хакиба наручники и затолкали ему в рот оторванный от его же майки скомканный лоскут. Алтай больше не сопротивлялся, его била крупная дрожь, он, если и дёргался, то уже непроизвольно. Его аура тоже давала понять, что с ним не всё в порядке. Если хакибы бывают больны, то именно так это и должно выглядеть.
Они оставили их лежать, мирно спящего Калинина и сражённого ядом Алтая. Заскочили ненадолго в кабинет, Даша, считывая тепло Славиных пальцев, прошлась по кнопкам сейфа, достала из него амулет и сгребла все имевшиеся папки в свою сумку. Затем они подобрали куртку, оставленную двуликим в бытовке. Даниле она пришлась как раз впору.
- А ты шустрый, - тихо сказала девушка, одевая брату на голову кепку, заранее припасённую, чтобы скрыть белые волосы.
- Это... привыкание, - заговорил он впервые. - Твои друзья не учли.
Когда они миновали скучающего на вахте Юру, тот пребывал в полной уверенности, что Даша выходит в сопровождении Алтая. Он бы подтвердил это хоть под присягой.
- Ожидание у нас по рейсовому тарифу, - сказал таксист, убавляя радио. Он был черняв и массивен, как тибетский як.
- Ну, так чего стоим?! - прикрикнула Даша, одновременно с братом ввалившись на заднее сиденье с двух сторон.
Вхолостую провернулся стартер, один раз, другой - наконец, машина завелась. Даша вцепилась в подлокотник ногтями, как наездник впивается шпорами в бока ленивой клячи. Она отсчитывала каждый метр, каждый квартал, отдалявший их от охранного агенства. Дышать получалось только через раз, поворот - вдох, зелёный свет - выдох. На перекрёстке машина еле разминулась с трамваем, тот пронёсся мимо, со звоном и дребезгом, нависая над ними облупившимся боком.