- Я... хотела бы жить на берегу моря.
- Та-ак... - поддержал её Михаил Стефанович, давая понять, что она на правильном пути.
- Прямо на причале. В деревянном домике, - продолжала мечтать Даша, - Чтобы в окно смотреть, а там - море. И окна чтобы большие, такие, знаете... И занавески жёлтые, в цветочках. И на полу - шкура...
- Какая шкура? - переспросил он.
- Белая. Просто белая.
Кепка и Анжелика
Мы каждый день и каждый час
Из наших тюрем звали вас
И ждали, верили, что вот
Освобождение придёт...
К. Чуковский
Из коридора донёсся звон тележки. Время вечерних уколов. Медсестра вкатила в палату столик на колёсах и принялась копаться в лоточках со шприцами. Даша привычно сунула руки под подушку и затаилась. Это она умела. Замереть, притвориться спящей, сделать вид, что её тут нет. Но это никогда не срабатывало. Рано или поздно до неё доходила очередь, игла вонзалась в кожу. На правой руке вен уже не найти, левая ещё ничего.
Запах спирта, недовольное бормотание пациентов, и вдруг тележка снова громыхнула через порог. Неужели медсестра о ней забыла? Даша осторожно выглянула из-под одеяла. Белый халат исчез за углом. Но ведь Даша точно помнила, что ей назначили новый курс уколов. А Елена Игнатьевна никогда не отменяла свои назначения. Подпись, приговор - и никаких поблажек. Скорей всего, просто ошибка...
Или это как-то связано со вчерашним посетителем? Они говорили всего минут десять, а потом Михаилу Стефановичу позвонили на мобильный телефон и он ушёл, не сказав больше ни слова. Дашу вернули в палату. Все пошло как обычно, и никто ничего ей не объяснил. Это короткое событие могло вообще ничего не значить. Cбой в системе. Просто маленькое зернышко попало между зубцами стальных шестерёнок, и треснуло. Но тяжёлый ход гигантской машины не прервался ни на секунду.
Даша не могла уснуть, думая о вчерашнем. Бессмысленные догадки измучили её за последние сутки. Лучше бы ей сделали этот чёртов укол! Чтобы все мысли потонули в мутном забытьи. И чтобы в голове не осталось ни одного места, где могла бы укрыться надежда.
Но сон всё не шёл. Небо за окном почернело, а в палате продолжался электрический день. Из коридора доносились голоса и громкий смех дежурных санитарок. Покой пациентов их особо не волновал, смена только началась. Девушка невольно заслушалась, сельские сплетни порой были лучше любого снотворного.
- Короче, вчера ж я вместо Людки ночную смену делала... Собралась домой, чтоб на первый автобус успеть... - говорила одна из санитарок.
Даша её имени не знала, но помнила её по голосу, как молодую сельскую бабёнку.
- Так вот, - продолжала санитарка, - Иду через стоянку... А там... Такой хахаль... Высокий, белобрысый... В пальто... На красной машине. А гордый, мамочки!
- Так то нашей Дашки новый опекун, - ответила вторая. Она была местная, из Оленска, но такая же болтливая.
- Да ну?
- Ну. Отсудил права на опеку.
Девушка задержала дыхание, обратившись в слух. С этого момента она боялась пропустить хоть слово.
- Родственник?
- Да какое там... Вообще чужой. Бизнесмен вроде бы. Заберёт её скоро.
- Куда ж он её заберёт? Она шизофреничка! Тут она хоть под присмотром, живёт на всём готовом.
- Мне откуда знать... Так суд решил. Говорят, повезёт её в Германию, там в клинике лечить будут. Всё, говорят, для её блага сделать хочет.
- Ой, не верится мне чё-то... Ты его видела? Зачем ему эта полоумная?
- А по мне - пускай забирает. У меня от неё мурашки по коже. Она как зыркнет... Жуть берёт. Что у неё там на уме? Палец в рот не клади... Следит, высматривает. А как она орала, помнишь? Убью-убью... Такая сможет. Пока на таблетках - ещё ничего... Спит, или в окно смотрит. А сейчас вообще всё ей отменили. Того и гляди - опять кого-нибудь стулом шарахнет. Поскорей бы тот бизнесмен её забрал... а что он там с ней делать будет - не моя забота. Пусть хоть в цирке показывает.