— Просто, — Егор обнимает меня сзади и шепчет на ухо, — позволь мне побыть домашним тираном.
Замираю с салфеткой над кусками мяса, когда Егор ведет бедрами, имитируя медленную и глубокую фрикцию.
— Что ты делаешь? — шепчу я, а мою шею щекочет его жесткая борода и жаркий выдох. — Не сейчас…
— А что я такого делаю? Обнимаю жену.
— Но как ты ее обнимаешь?
Егор замолкает и медленно выдыхает, и я чувствую его раздражение. Оно отстраняется.
Это наша борьба. Не только его.
Разворачиваюсь к Егору, хватаю его за запястья и тихо говорю:
— Подожди…
Поднимаю взгляд и шепчу:
— Мне сложно.
— Я вижу, Инга, — щурится.
— Со мной… — сглатываю, — часто так?
Сколько раз я не замечала ласку мужа, отмахивалась от него и находила множество причин, чтобы ускользнуть из его рук?
— Часто.
Ну, я сама знала ответ на свой вопрос, но все равно, блин, обидно. Нарастает желание психануть, спрятаться и ничего не решать.
Вся эта взрослая жизнь слишком сложная. И за нее надо постоянно бороться, и смотреть на свои неприглядные стороны.
— Я могу…
— Что?
— Сделать то, чего я бы хотела.
— Да, — Егор хмурится.
У меня от волнения дрожат руки, в горле пересыхает, и я медленно выдыхаю.
Казалось бы, столько лет в браке. Столько друг о друге знаем, а открываться куда сложнее, чем в начале отношений. Близость может отдалять двух человек. Это так нелогично.
Касаюсь жесткой бороды Егора, целую его в шею, вдыхаю запах его парфюма и острого пота и прижимаюсь к нему всем телом, уткнувшись лицом в его грудь. На выдохе обнимаю и расслабляюсь, прислушиваясь к его сердцебиению.
Когда Егор обнимает меня, я закрываю глаза.
Он тут.
Он рядом.
Муж и отец.
Наши вдохи и выдохи сплетаются в одно дыхание, и под волной нежности я тянусь к Егору.
Обвиваю его шею руками и целую. Неторопливо и глубоко. Его борода касается моей кожи, и сейчас она не кажется мне колючей и жесткой.
Отстраняюсь, вглядываясь в потемневшие глаза Егора и кладу ладонь на его щеку. А он стал другим.
Годы его изменили. И ведь изменят еще. Я хочу увидеть в его волосах и бороде седину, а вокруг глаз и на лбу глубокие морщины.
— Па, — раздается голос Саши, — пылесос заглох.
Сына своего не пошлешь в пешее эротическое, но я вижу, как ноздри Егора вздрагивают в гневе.
— Какова вероятность, что они специально что-то сделали, чтобы пылесос сломался? — спрашивает меня Егор, переводит на мрачного Сашу взгляд и щурится. — Раз заглох, то давайте щеткой, а после ковер понесете выбивать от пыли.
Саша молча, но с вызовом шмыгает, а затем через несколько секунд из гостиной раздается звук работающего пылесоса.
— Работает! — кричит Паша. — Он просто носок засосал! Я все починил!
Саша пятится по пристальным взглядом Егора.
— Не юлим, Санек, — Егор качает головой. — И будьте порасторопнее, парни. Время тикает.
— Ну и ладно, — разворачивается, скрывается за дверью и зло бубнит под нос. — Стоят обжимаются, а мы пашем.
— Я согласна, чтобы ты побыл домашним тираном, — шепчу с коротким смешком. — Им этого, похоже, очень не хватает.
Глава 23. Фигня, пап
— Так, — Говорит Егор, развалившись в кресле, как ленивый монарх. — У меня к вам, парни, вопрос.
Парни сидят перед ним на диване злые и уставшие.
Мне так хочется их пожалеть, обнять и помириться, но нельзя.
Никакой сейчас мягкости.
— Да будем мы ходить в школу, — бурчит Саша. — Мы все поняли.
— Я не об этом, — Егор покачивает ногой. — Посмотрели на свои конечности.
— Чо? — Паша вскидывает бровь.
— Не чокай мне тут, — Егор хмурится.
Паша губы поджимает.
— Руки-ноги на месте? Да?
— Да, — шипит Саша. — На месте.
— И уже способны принимать решения прогуливать школу или нет, — продолжает Егор. — Да?
Молчат, а я изо всех сил держу себя в руках, чтобы не вмешаться в мрачный разговор своей женской жалостью к сыновьям.
— С завтрашнего дня вы сами встаете по будильнику, — Егор не спускает взгляда с Саши и Паши, — вы вроде не глухие, да? Встаете и готовите себе завтрак.
В глазах сыновей проскальзывает возмущение.
— Холодильник у нас всегда полный, — продолжает Егор. — Пожарить яйца, сварить овсянку, залить хлопья молоком, сделать бутеры… Многого ума не надо. Верно?
— Верно, — глухо отвечает Паша.
— Идем дальше, — Егор вздыхает. — Домашка — ваша ответственность. Не сделали, то это ваши проблемы. Проверять и тыркать вас больше никто не будет.