Глава двадцать третья
Роб хотел пуститься в путь с рассветом, но проснулся только в полдень. Рядом, уютно свернувшись калачиком, спала мягкая и теплая Элспет. Он чувствовал себя насытившимся и довольным. Все узлы в его душе неожиданно расслабились и распустились. Если Фиона и посетила его сон, он не перенес воспоминание об этом в мир бодрствования.
Его новые отношения с Элспет были такими приятными, что он не собирался все испортить, заставив ее ночевать под открытым небом. От ворот Кэстил Даб и надежной крыши над головой их отделял целый день пути. Срок, на который Роб снимал комнату, истек, поэтому он заплатил еще за одну ночь в таверне. С невыразимым восторгом они с Элспет плотно затворили дверь во внешний мир.
Рассвет следующего дня встретил их моросящим дождем, быстро превратившимся в ледяной ливень. Роб отсчитал еще несколько монет, радуясь вынужденной задержке. Чем дольше они оставались в Лохернхеде, тем дальше он откладывал неизбежное.
Пока они с Элспет развлекались и любили друг друга на мягких перинах, болтая только о том, о чем им хотелось болтать, они могли делать вид, что их не настигнет расплата за эти упоительно сладостные танцы.
Но Роб знал, что вскоре неумолимый волынщик предъявит им счет. Причем это случится у ворот его собственной крепости.
Роб поднимался по лестнице, ведущей в их спальню, с трудом переставляя ноги.
Элспет сидела посередине их аккуратно застеленной кровати, подшивая край его накидки.
— Я не знаю, когда она порвалась. — Девушка завязала узелок и откусила нитку ровными белыми зубками. — Наверное, я за что-то зацепилась.
— Спасибо. Эта накидка тебе слишком велика, — произнес Роб, устраиваясь рядом с ней. — В Кэстил Даб у меня есть накидка поменьше. И покрасивее. Насколько я помню, капюшон оторочен бахромой и закалывается медной брошью.
Элспет украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц и снова взялась за работу.
— Обноски твоей жены?
Вопрос был совершенно невинным, но волосы на затылке Роба почему-то встали дыбом. Предостережение подобного рода сообщает диким созданиям о том, что охотник прицелился из лука прямо им в сердце.
— Конечно нет. — Даже он знал, что нельзя отдавать вещи умершей жены другой женщине. — Этот плащ носила моя матушка.
По выражению лица Элспет он не смог понять, устроил ли ее этот ответ.
Все вещи Фионы были сложены в сундук, пересыпаны лавандой и спрятаны в самой дальней башне, которой уже давно никто не пользовался. Всякий раз, когда Робу не удавалось заснуть, он поднимался в эту башню и открывал сундук, надеясь уловить уникальный аромат жены, заглушаемый запахом увядших цветов.
Иногда он был уверен, что ему это удалось.
— Кроме того, — добавил Роб, — Фиона была высокой женщиной. Ты не смогла бы носить ее вещи. Ты на каждом шагу спотыкалась бы о подол.
Это явно было лишним. Брови Элспет сомкнулись в одну линию над аккуратным носиком.
— Полагаю, я во многом до нее не дотягиваю, — капризным тоном протянула она.
— Я этого не говорил.
— Я это услышала.
Ее глаза гневно вспыхнули.
— Ты рассердилась, — растерянно пробормотал Роб. Элспет криво усмехнулась.
— Какой же ты наблюдательный.
Какая муха ее укусила? Сегодня утром они недолго, но страстно дарили друг другу любовь, после чего он спустился вниз, чтобы позаботиться о следующем ночлеге, оставив Элспет в прекрасном расположении духа. Быть может, причиной ее уныния стала плохая погода?
— Я заказал для нас ванну, — сообщил ей Роб, пытаясь поднять девушке настроение.
— О, это чудесно! Теперь, если я тебя хорошенько попрошу, ты сможешь трахнуть меня в ванне?
Эта идея ему понравилась, но тон, которым Элспет ее озвучила, заставил заподозрить, что на самом деле она об этом и не помышляет.
— Элспет, что с тобой?
— Он еще спрашивает, что со мной! Она свирепо проткнула иглой ткань.
— Если ты не хочешь говорить мне… Роб предпочел бы ничего не слышать. Элспет уронила шитье на колени.
— Что с нами будет, Роб?
— Завтра, если погода прояснится, мы сядем на лошадей, которых я уже нанял, и поедем в Кэстил Даб.
Дорога к его замку была нетрудной, хотя он, конечно, не принял в расчет ее ранение.
— Разумеется, если ты уверена, что сможешь скакать верхом. Карета там не проедет, но я мог бы взять повозку…
— Нет, глупый! — Элспет встала с постели и, едва заметно прихрамывая, заходила по комнате. — Я спрашивала тебя не об этом.
Роб не хотел, чтобы она переживала из-за этой части его плана. Это была его затея, и только он был виноват в том, что дело приняло неожиданный оборот. Он обо всем позаботится.
— А, понял. Ну, я полагаю, что твой отец и жених соберут к концу месяца приличные силы и явятся к воротам крепости. Хотя, вполне возможно, что они уже там.
— И это тоже меня не беспокоит.
Он смотрел на нее в полной растерянности.
— Я говорю о нас, Роб. О тебе и обо мне. Что будет с нами?
— А-а…
Он надеялся внести этот платеж в самую последнюю очередь. Роб радостно соединял свое тело с ее плотью, создавая счастливое мы. Он не задумывался над тем, что станет делать, когда эта связь будет разорвана. Роб надеялся на то, что его тело разрешит эту загадку с той же легкостью, с какой оно завело его в эту шелковую трясину.
Подбородок у Элспет задрожал, и она выпрямилась во весь свой небольшой рост.
— Неужели ты хочешь сказать мне, что просто взял мою невинность и это для тебя ничего не означает?
— Leannan, нет, это совсем не так, — пробормотал Роб, проводя пятерней по волосам.
Фиона учила его распознавать свои чувства, но он был не слишком хорошим учеником. Он прекрасно понимал все, что касалось плотного и конкретного окружающего мира — меч, рукопожатие, упоительное соитие с женщиной. Но как только речь заходила о путанице в его сердце, его язык присыхал к небу.
— В таком случае как? Ты брал меня столько, сколько хотел, Роб Мак-Ларен, и так, как хотел, — дрожащим голосом произнесла Элспет. — Но ни разу с твоих губ не слетели слова любви.
— С твоих они тоже не слетели, — возразил он, пытаясь нащупать твердую почву под ногами в этой неожиданной переделке.
— Женщина не смеет первой говорить о своих чувствах. Это делает ее слабой и уязвимой.
Элспет уперлась кулаками в бока. В этот момент она не выглядела ни слабой, ни уязвимой.
Если не обращать внимания на подозрительный блеск в глазах.
— Разве с мужчиной дело обстоит иначе?
— Да.
— Это еще почему? Какого черта ты мне… Она прищурилась.
— Если ты не умеешь разговаривать с дамами, тебе придется покинуть комнату.
— Вот еще! И не подумаю! — Роб сбросил сапоги и растянулся на кровати. — За эту чертову комнату плачу я, ты не забыла?
— Тогда выйду я.
И Элспет направилась к двери.
Мак-Ларен остановил ее: вытянув длинную руку, он прижал дверь, не позволяя девушке ее открыть.
— Ты никуда не пойдешь, Элспет Стюарт.
— Ах да, я забыла. — Она, похожая на кошку, готовую броситься на него и выцарапать ему глаза, вскинула на него возмущенный взгляд. — Я пленница Безумного Роба, всего лишь пешка в его шахматной партии с Лахланом Драммондом.
— Элспет. — Он склонился над ней. Никогда она не казалась ему более желанной, чем сейчас, когда ее щеки окрасила ярость, глаза сверкали, а полукружья грудей грозили разорвать лиф. — Возможно, именно так все и начиналось, но потом все изменилось… потом…
— Потом ты начал пользоваться мной… — ее губы искривились, — …как своей шлюхой.
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
«О господи, только не слезы! Пусть она кричит, и визжит, и колотит меня кулаками… Только пусть перестанет плакать!»
В животе у Роба все перевернулось, как будто она ударила его острием копья.