Когда солдаты наконец выскочили из автобуса и погнали мятежников, пальба начала удаляться. Но знаете, даже после того, как над нами перестали свистеть пули, все мы ещё долго боялись пошевелиться.
Когда всё было кончено, в передней части автобуса остались лежать двое убитых. Вы уже поняли, кто это был? Канадец и швейцарец, что махнулись с нами местами в Тегеране. Я смотрел на их окровавленные тела и, поверьте, чувствовал жалость и одновременно глубокое раскаяние. Боже, как это было ужасно — видеть их трупы там, где всю дорогу сидели мы.
Так или иначе, шестеро пассажиров были ранены, одному из турок прострелили ногу, другой попросту дезертировал. Нужно было как можно скорее добраться до госпиталя, потому что австралийца превратили просто в кровавое месиво. К счастью, один из шведов умел водить автобус, и он быстро домчал нас до ближайшего городка, что находился в тридцати километрах от страшного места. Слава Богу, там была больница. Когда же мы внесли раненых внутрь, то обнаружили нашего беглого шофёра. Сказать по правде, глядя на него, всем нам хотелось тут же порешить этого поганого ублюдка; прикончить его за всё, во что он нас втравил, и отомстить за убитых парней. Однако, поостыв, передумали: что толку? Несколько дней мы ждали, пока у пострадавших заживут раны, чтобы всем вместе зафрахтовать самолёт до Кабула. Все мы, англичане, ехавшие в том автобусе, пытались уговорить английского репортёра прилететь к нам из Кабула, надеясь, что он в своём репортаже о случившемся расскажет, почему туристам следует держаться подальше от «Мэджик Бас». Однако единственный корреспондент, который здесь объявился, был американец — кажется, из чикагской газеты. Он рассказал нам, как бдительно следит правительство Афганистана за репортёрами и за тем, что они пишут. И пояснил: если репортёр публикует что-нибудь крамольное и неугодное для правительства, его «пускают в расход», официально сваливая убийство на мятежников.
Потом мы без приключений долетели до Кабула и неделю прождали там рейса в Индию. В Кабуле мы первым делом связались с канадским и швейцарским посольствами, для того чтобы они могли известить о гибели парней их семьи.
Всё то время, пока мы были в Кабуле, повстанцы ежедневно устраивали взрывы по всей столице; но жители Кабула уже к этому привыкли. Знаете, до чего же здорово, чёрт возьми, было выбраться из Афганистана! Хотя четверым ребятам из нас не хватило денег на самолёт, и неизвестно, что с ними стало.
На этом месте Говард умолк, а его взгляд застлало прежнее отсутствующее выражение.
— Вот бы узнать, что с ними,— добавил Иэн.— И ещё хотелось бы знать, как там семьи наших погибших друзей. Каждый день моментами на меня снова накатывает тот же ужас, как и тогда, когда пули вспарывали автобус, пока я беспомощно лежал на полу, и теперь мне всякий раз приходится брать себя в руки, чтобы успокоиться.
Утром нашего второго дня в Нью-Дели мы с Ларри пешком прошагали около мили до Коннот-сквер. Нам нужно было обменять деньги, раздобыть визы в Непал и карту Индии, взять почту и посмотреть город. Едва шагнув за ограду кемпинга на узкий, пыльный тротуар и двинувшись в город, мы были поражены удивительным зрелищем: повсюду вокруг нас сновали люди, много людей. Плотная людская масса потоком лилась по тротуарам, через стоянки автомашин, по улицам. Свободные стоянки были заняты семьями, которые вполне наладили там своё домашнее хозяйство. Они спали под открытым небом или под брезентовыми тентами и готовили себе еду на крохотных керосинках.
Через людское столпотворение прокладывали себе дорогу нью-делийские подметальщики улиц и сушильщики белья. Женщины-подметальщицы чистили газоны, мели асфальт, сгребали мусор и навоз. Непрерывное подметание наполняло воздух тонкой пылью, если же подчас брызгал случайный мелкий дождик, то пыль въедалась в одежду прохожих. Сушильщики белья, мужчины и женщины, обслуживающие прачечную, захватывали и «застилали» любую свободную поверхность, какую только удавалось. Белые туники, шаровары, целые ярды хлопчатобумажной ткани, из которой сикхи сооружали себе тюрбаны, свисали с кустов и изгородей, покрывали спортивные площадки, лужайки и дворы. Всепроницающее индийское солнце вскоре высушивало влагу, тогда сушильщики молниеносно собирали и складывали одежду, торопясь освободить место для новой груды белья.
В Нью-Дели прохожие торопливо шагали мимо нас, и никто (даже те, что обитали или просто сидели без дела на стоянках), казалось, не замечал двух светловолосых иностранцев. И только одна женщина обратила на нас внимание. Она подбежала к Ларри, протягивая руку за милостыней. Когда же Ларри отрицательно помотал головой, она пожала плечами и ушла своей дорогой.