За следующие два месяца бок о бок мы проехали по спокойным двухрядным дорогам Северный и Южный острова. Поражало отсутствие помёта, шума и толпы. И поскольку лишь семнадцать процентов населения проживало за пределами городов, в сельской местности, особого движения на дорогах не было. Редко приходилось двигаться гуськом.
Мы были ошеломлены. Неужели мы вернулись к «цивилизованному» велотуризму? Все говорили на нашем языке, и не приходилось прилагать усилий для объяснений, пересыпая мычание и жестикуляцию иностранными словами. Не нужно было кипятить воду и волноваться, не заболеем ли мы от того, что съели. Мы устраивали лагерь где хотели, не думая о кобрах, бандитах, любопытствующих толпах или постановлениях правительства, запрещающих бесплатные стоянки. Кемпинги Новой Зеландии, которые мы посещали, если приходило в голову принять горячий душ, были снабжены стиральными машинами и сушилками; в кухнях имелись плиты, духовки, тостеры, раковины; а в туалетных комнатах — унитазы и душевые с горячей водой.
Открывавшийся пейзаж постоянно менялся. Двадцать два миллиона акров холмистых пастбищ перемежались тропическим побережьем с галечными и песчаными пляжами, вулканами и гейзерами; цепями заснеженных гор с ледниками и кристально чистыми речками; ручьями и озёрами, где лучше всего в мире ловится форель; фьордами и сосновыми борами. Единственное, что отравляло безупречную картину, в особенности когда мы ехали вдоль западного побережья Южного острова, так это кровососы.
В Новой Зеландии мы столкнулись, вероятно, с самыми приемлемыми для велосипедиста вариантами встречного и бокового ветра. Хуже всего пришлось в тот день, когда мы выехали из города Крайстчёрч на Южном острове в самый разгар бури, которая неслась через равнину Кентербери и стремилась сбросить нас с дороги. Двадцать миль мы сражались, пока яростный порыв ветра не вырвал из-под меня велосипед, а Ларри не отправил вместе с его велосипедом наперерез приближавшейся машине. Я отлетела на обочину; правая часть тела долго и основательно зарывалась в гравий, пока мой велосипед путался в ногах. Кожа на правом бедре жутко ободралась при падении.
Ларри при столкновении не пострадал, и, после того как закончился болезненный процесс по откапыванию моего тела из гравия, мы повели свои велосипеды в надежде, что ветер вскоре прекратится. Поскольку долго топать по гравию было невозможно, то шли по краю асфальта. Я повернулась спиной к ветру и согнулась так, чтобы меня не швырнуло на велосипед или на обочину. Взявшись за руль правой рукой, левой я зажала седло. Двигаться вперёд, не спотыкаясь, стало настоящим мученьем. Временами порывы ветра достигали такой силы, что подбрасывали в воздух мой семидесятифунтовый велосипед, как картонную коробку. И он взлетал боком, параллельно земле, испытывая надёжность моей хватки. Стремясь удержать равновесие, я дёргала велосипед и ставила колёсами на дорогу, а потом, спотыкаясь, шла дальше, пока новый порыв ветра вновь не подбрасывал мой велосипед к небу.
Мы шли полчаса, а ветер и не собирался стихать. В конце концов хватило мужества снова взобраться на велосипеды. Мотаясь от одной транспортной полосы до другой, мы с чудовищными усилиями продвигались вперёд, пока не оказались под прикрытием речного берега. Там, у реки, мы провели ночь, уповая, что буря не снесёт палатку.
Ветер, крутые подъёмы, щебнистые дороги, которые буквально сжирали шины наших велосипедов, а во время ливней ещё и оползни из грязи с галькой, под которыми пропадали целые участки дороги,— всё это создавало серьёзные физические трудности во время велотура по Новой Зеландии. Вместе с тем было ещё кое-что, временами вообще не позволявшее двигаться дальше, нечто такое, из-за чего элементарное перемещение из пункта А в пункт Б становилось невозможным на несколько дней, и этим нечто было радушие новозеландцев.
Новозеландцы, в особенности жители сельской местности, были людьми по натуре суровыми и, безо всякого сомнения, самыми дружелюбными и добросердечными из всех, кого нам доводилось встречать. В Таиланде иностранные туристы обычно отмечают бандитов, пляжи, дешевизну продуктов и массажные кабинеты. В разговорах о Непале всё крутится вокруг длительных переходов, наркотиков и пищевых отравлений. Египет — это пирамиды, Луксор и грязь. В свою очередь, музеи, соборы и привлекательные своей стариной городки составляют предмет беседы о Европе. Но в Новой Зеландии путешественники говорят о местных людях. У каждого из встреченных нами туристов, даже если он находился в составе тургруппы, была своя собственная история о дружелюбии новозеландцев. А две студентки из Израиля, остановившиеся, чтобы поболтать с нами, когда мы сели пожевать хлопьев и яблок рядом с продуктовой лавкой где-то на Северном острове, особенно взволнованно и подробно изложили свою.