Потом, конечно, эта же самая молодёжь, уже изрядно облысев и по разным причинам раздавшись животом, спохватится: тут колет, там ноет, здесь ножка болит, а на самом верху глаз дёргается. То-то! Раньше думать надо было головой своей и слушать умных людей, которые знают, что к чему. А теперь что — лечиться нужно, пока не поздно.
И бежит тогда бывший молодой человек в поликлинику или лабораторию, где ему за один приём делают тысячу анализов. И каждый, абсолютно каждый медицинский специалист с удовлетворением находит в несчастном посетителе десяток-другой неполадок по своему профилю. Ведь всем известно, что не бывает здоровых пациентов — бывают только плохо обследованные. Кто угодно: окулист, ухогорлонос, гастроэнтеролог и проктолог — каждый заглянет в своё отверстие и поцокает языком: «Да вы, батенька, того-с! Непонятно, как ещё живы!» И пропишет тут же какие-нибудь капсулки по тысяче рублей баночка на неделю.
И вот выходит (хорошо, если своими ногами) бывший человек, а теперь навсегда уже пациент из поликлиники, сжимая в дрожащих руках пачку рецептов на пятьдесят тысяч рублей, и одна только мысль в его голове: что сначала продать? Квартиру, машину, дачу или Родину? Родину, если подумать, меньше всего жалко, да кто ж её купит?
И начинается у пациента новая увлекательная жизнь. Он знакомится с такими вещами и явлениями, о которых раньше даже и не подозревал. Теперь он без запинки произносит несколько тысяч непроизносимых человеческим языком названий лекарств, его узнают в аптеках и во всех вручают ему дисконтную карту и просят заходить почаще. Лучшими его друзьями становятся учёные старушки, которые делятся с ним тайными знаниями о брынцаловских подделках и секретных настоях на воробьином помёте. Теперь вместо пива, но с таким же удовольствием он пьёт мочу и другие полезные жидкости. Он знает всех врачей в городе по имени-отчеству, и его больше уже не пугают крытые кафельной плиткой помещения с медицинским запахом. Он научился получать удовольствие от клизмы и легко мог бы завести беседу о консистенции своего стула где-нибудь в гостях, но туда он не ходит, потому что в гостях всегда угощают очень нездоровой пищей. Жизнь его обретает смысл, и каждый день приносит что-нибудь новое: результаты анализов, кардиограмму, новый рецепт. А лекарств сейчас в аптеках продают такой богатый ассортимент, что человеческой жизни не хватит, чтобы их все перепробовать.
Некоторые не выдерживают такой насыщенной жизни, и им становится всё хуже и хуже. Значит, неправильно лечатся. Другие же, наоборот, идут на поправку, на щеках их появляется румянец, и они тогда начинают насильно лечить своих родственников и знакомых для их же собственного блага.
Это уж кому как повезёт, тут не угадаешь.
Третьяк без маски
А я ведь однажды плакал от просмотра спортивного репортажа.
Было это году в семьдесят четвёртом, кажется. Ночью, часа в два, показывали решающий матч наших с чехами, в котором и должен был определиться, то есть подтвердиться, вечный и неизменный Чемпион Мира, то есть сборная СССР по хоккею.
Я очень любил тогда хоккей. У меня даже был особый альбом, в который я наклеивал фотографии, вырезанные из газеты «Футбол-хоккей» (была такая специальная газета), журнала «Физкультура и спорт», и выписывал даже по почте абсолютно чудовищный и бессмысленный глянцевый журнал «СКДА» (Спортивные клубы дружественных армий) в надежде найти там самый главный артефакт того времени, который назывался «Третьяк без маски». Третьяка в маске было очень много, а вот без маски — никто не знал, как он на самом деле выглядит. Есть ли у него усы, например? У рижского хоккеиста Балдериса они были.
Ну так вот. Я включил телевизор на самую маленькую громкость, какую только можно установить (матушке утром на работу), и стал смотреть. Первые полтора периода прошли как обычно у наших с чехами, то есть очень скучно. Кто-то куда-то поехал, но никуда так и не доехал, потому что вне игры или там проброс.
А потом началось Страшное. Нашим забили гол. Потом ещё два. И ещё один. В голосе комментатора Озерова появилась тревога. «Наши чешские друзья... — сказал он с некоторым укором, — повели со счётом четыре—ноль». Ладно бы это были канадские профессионалы (которых мы, кстати, разгромили буквально накануне), американцы, немцы, в конце концов. Но друзья! Да какие они, в жопу, после этого друзья! (Подумал я тогда и был не так уж сильно неправ.)
И тут выкатывается какой-то Холик (их там у чехов было штук пять Холиков и Голиков, и на воротах ещё стоял Холичек), берёт и забивает Третьяку пятый и позорный очень гол: от конька, что ли, отскочило. Третьяку! Тому самому Третьяку, которому сам профессионал Фил Эспозито, вышедши один на один, не сумел забить, а тут забивает позорный какой-то Иржи Холик позорный гол!