Пока Людочка спала, граф перенес ее в гостевую спальню, расположенную почти напротив его кабинета. Людмила проснулась, когда за окном проступили легкие сумерки, а в саду запел соловей.
Сонный взгляд с удивлением обнаружил тканевую драпировку вишневого оттенка. Рука потянулась к ней. Пальцы аккуратно отодвинули тяжелую складку, ниспадающую на пол. Недалеко от нее, в широком кресле, сидел граф. Его красивая голова была запрокинута. Анатолий Александрович дремал, сидя в кресле.
«Где я? Это не его кабинет… Боже, он перенес меня в спальню. Неужели это спальня Руфины?» – тревожные мысли одна за другой пронеслись в ее голове, заставив сердце биться сильнее.
Она соскочила с мягкой кровати. Это была довольно широкая, арабская кровать, над которой, подобно восточному шатру, высился высокий вишневый балдахин. Здесь пахло какими-то благовониями, цветами и одеколоном Анатолия Александровича.
Он вздрогнул и тоже проснулся.
– Мила, ты проспала почти весь день, – со смехом попенял ей он. – Что ты будешь делать ночью? А впрочем, ночью нам есть, чем заняться…
Он так разволновался от собственных слов, что его рука потянулась к столику за коробкой английских сигар. Он нервно раскурил сигару, пламя спички осветило его внимательные глаза и загорелое лицо. Только тут Людмила заметила, что его густая шевелюра была зачесана назад, а волосы казались влажными. Вместо модного сюртука, широкие плечи охватывал мужской бархатный халат с отложным, отстроченным воротом. Через широкий вырез виднелись темные волосы. Людмила покраснела…
– Анатолий Александрович, как я здесь оказалась?
– Я перенес тебя спящую.
– Это спальня Руфины Леопольдовны?
– Вот еще! – фыркнул он. – В моем доме полно гостевых комнат. Как ты могла подумать? И давай договоримся: когда мы вдвоем, ты не станешь более упоминать имя… моей супруги. Хорошо?
Она в ответ молчала.
– Ну?
– Хорошо…
– А теперь, нам надо тебя помыть и переодеть.
Людмила вспыхнула.
– Мила, пойми, я люблю тебя, и ты не должна стесняться таких элементарных вещей. Пока ты спала, я приготовил ванну. Она находится здесь, прямо в спальне, в боковом будуаре. Здесь же есть и нужник. В этой комнате ты будешь пока жить. А далее… далее я что-нибудь придумаю. Я подожду тебя здесь. Приведи себя в порядок. Спешить не стоит. У нас впереди много времени. Правда, я пока не купил тебе новую одежду… Но я куплю ее на днях. А пока переоденься в одну из моих батистовых рубашек и шелковый халат. Все, что было на тебе – это колючее платье, передник, туфли, чулки – сними это. Я завтра же все это сожгу.
– Как же, сожжете… А я еще не рассчиталась с Капитолиной за это платье.
– Успокойся, любимая. Ты не станешь более нуждаться в деньгах. Я стану тебя содержать. У тебя будет много дорогих платьев и другой красивой одежды, – он взволнованно ходил по комнате и курил сигару. Иногда он останавливался, закладывал руки за спину и продолжал свой монолог: – Пока ты поживешь здесь, до начала осени. А после я сниму тебе квартиру. Повторюсь: ты ни в чем не будешь нуждаться…
Он потянул ее за руку и распахнул небольшую дубовую дверь. Перед глазами Людмилы оказалась комната поменьше с полукруглым стрельчатым окошком. Стены комнаты были оклеены розовой тканью, расшитой огромными лилиями и золотистыми стрекозами. Ровные стены поддерживались полированными опорами, инкрустированными тонкой резьбой. Потолок тоже казался деревянным и блестящим. Посередине комнаты стояла огромная медная ванна, полная теплой воды. Напротив висело овальное зеркало во весь рост. Его бронзовая оправа темнела выпуклыми женскими головками. Тут же располагался пузатый черный комод со стопкой полотенец и двумя кувшинами. Мягкий пуфик подпирал тонкие шелковые занавески, закрывающие высокое окно. Далее шла китайская ширма – Людмила догадалась, что за ней стоит фаянсовый нужник. Она разглядывала всю эту роскошь и не верила своим глазам.
– Здесь, в комоде, лежат пять сортов французского мыла, мочала, расчески и духи. Мила, ты помойся тем мылом, которое придется тебе по вкусу. А духи… Если позволишь, я сам выберу подходящий аромат. Договорились? И да, здесь, на вешалке, висит моя рубашка и халат. Принимай ванну, я тебя не потревожу.
Он затворил за собой дверь. Оставшись одна, Людмила присела на край ванны.
«Святая дева Мария, помоги… Богородице дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с тобою; благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего… Господи, а дальше как? Я забыла… – шептала Людочка. – Молитвы тут не помогут. Он любит меня. А я? Я, кажется, тоже его люблю… Что далее будет со мной? Он же не женится на мне. А вдруг? Вдруг его католичка уедет из России? А он останется со мной. Я тоже рожу ему детей. А может… Может… она умрет родами? Господи, какой грех! О чем я только думаю…»