– Да, мадам…
– Что да? Вы согласны?
Людмила так и не смела поднять глаза на этого симпатичного господина. То, что он симпатичный, она поняла сразу. Тридцатипятилетний Анатолий Александрович был высок, широк в плечах, плотного и сильного телосложения. Его живое лицо довольно часто озарялось чуть ироничной, блуждающей, белозубой улыбкой. Хороши были и его темные усы с бородкой. А серые глаза горели лукавым и проницательным огоньком.
– Мария Германовна, дорогая моя, драгоценная, мы с вами совсем смутили нашу мадемуазель.
Он встал со своего места и подошел к Людмиле. Та стояла ни жива ни мертва. От него так вкусно пахло – одеколоном, сигарами и еще чем-то головокружительным, едва уловимым.
– Людмила Павловна, скажите, вы согласны работать у меня? Зимой мы с семейством живем чаще в городе, а летом выезжаем либо за границу, либо в наше фамильное имение. И вам придется иногда сопровождать мое семейство. Но я могу уверить, что у вас будет довольно приличное жалование, и не столь обременительный круг обязанностей.
Он аккуратно прикоснулся к ее запястью и посмотрел в глаза.
– Людмила Павловна, вы согласны?
У Людмилы чуточку закружилась голова. Его прикосновение было настолько тревожно, что она вздрогнула и глупо одернула руку. «Все, как хотела: меня называют по имени отчеству. И кто? Такой мужчина… Видно, он чертовски богат, дворянин… Чего же лучше мне искать?»
– Да, я согласна, – охрипшим голосом подтвердила Людочка.
– Ну, вот и славно. Дело, я полагаю, слажено. Людмила Павловна, вы успеете собраться до завтрашнего утра? Мой приказчик смог бы завтра утром заехать за вами. И уже отвезти в наш дом.
– Да, – тихо ответила Людмила.
– Мадемуазель, отвечайте громче, – встряла Maman, и тон ее голоса отчего-то был сильно раздраженным. – Если бы вы слышали, Анатолий Александрович, как мои старшие ученицы носятся в рекреационной зале[6] и громко кричат. – Петрова, у вас что, пропал голос?
– Да, – повторила Людмила громче.
– Вы даете себе отчет, что вам, Петрова, оказывается большая честь, приглашением в семью графа Краевского? Что сотни выпускниц нашего заведения мечтали бы о такой вакансии.
– Да, да, я согласна, – Людмила почти пришла в себя и сделала глубокий книксен.
– Ну, то-то же! Идите и собирайтесь. Завтра за вами заедут.
– Да, Людмила Павловна, мой приказчик будет у вас завтра, в десять утра.
– Мадемуазель Петрова, вы можете быть свободны, – проговорила директриса. – Надеюсь, что ваша служба в доме графа будет ответственной и добросовестной. И пусть имя ваше будет стоять в ряду самых лучших выпускниц наших курсов и олицетворять собой образец трудолюбия, честности, нравственности и непорочности.
Людмила кивнула и быстро вышла из кабинета директрисы. Сердце стучало возле самого горла. Сначала она шла быстрыми шагами, а потом и вовсе бросилась бежать и бежала до самого дома.
– Мамочка!
– Что? Сядь ты, оглашенная! Что стряслось?
– Меня берут на работу в дом графа Краевского.
– Графа? А кто он такой? Поляк что ли?
– Мамочка, ну откуда мне знать: поляк он или немец? Может, русский.
– Нет, фамилия-то польская…
– Ну, он по-русски же говорит и по-французски тоже.
– Эвона, по-французски. Рассказывай, – взволнованно произнесла мать. – А я знала! Знала, что подфартит! Я уж ходила ворожить к Лексевне. Тебе не говорила нечего. А Лексевна говорит: то ли дом казенный, то ли служба падает, и король треф.
– Мама, да ну какой там король треф, – отмахнулась Людмилочка, а сама почему-то вспомнила прикосновение графа. И тут же у нее заныло внизу живота.
– Милка, ну что ты молчишь? – услышала она голос матери, доносившийся откуда-то издалека. – Что застыла-то!
– А? Что?
– Я спрашиваю: когда ехать-то?
– А… Завтра. Завтра за мой заедет их приказчик.
6
Рекреационная зала – место отдыха учениц. Здесь они обычно прогуливались во время перерывов между уроками.