Когда старуха-шаманка заглянула в каюту в четвертый раз, Павлов не выдержал, и спросил у Бильдыева, что ей от них нужно. Бильдыев вышел из каюты, поговорил со старухой и, вернувшись назад, сообщил, что Айдан "не нравится тот, кто сидит под большой перекладиной". Павлов ничего не понял и решил разобраться. Выйдя на палубу, он жестами попросил Айдан объяснить ему, что ее так обеспокоило. Шаманка в ответ показала ему на Алексхана, который, сидя на лавочке под фок-мачтой, играл на кифаре.
— Это — не человек, а шайтан. Он — мужик и баба, — перевел ее речь на русский Бильдыев.
— Что делать? Бывает и такое, — сказал Павлов и развел руками.
— Камлать надо, чтобы мужика от бабы отделить! — продолжал переводить слова старухи-шаманки Бильдыев.
— Получится ли? — засомневался Павлов.
— У нее получится. Она шибко сильная. Самая сильная из всех шаманов, каких моя знала, — уверенно заявил Бильдыев.
— Чем черт не шутит. Пусть попробует, — нехотя, согласился Павлов.
Бильдыев и Айдан о чем-то между собой поговорили, и после этого Бильдыев сообщил Павлову свой план: вечером, когда галера встанет на стоянку, надо усыпить Алексхана маковым соком, положить между двух костров, и ровно в полночь начать камлание. К утру, если все пройдет удачно, Алексхан станет либо мужчиной, либо женщиной.
Павлов в ответ лишь пожал плечами и отправился на капитанский мостик, чтобы проверить, как капитан Тарас справляется со своими обязанностями. Убедившись в том, что все в порядке, Павлов предложил Бильдыеву продолжить прерванный разговор. В ответ старик лукаво улыбнулся и сказал буквально следующее:
— Мой хочет здесь быть, ветер дышать. Твой хочет отдыхать.
Павлов расценил его слова, как отказ продолжать беседу, и спустился по трапу в свою каюту. Открыв дверь, он сразу обратил внимание на то, что его кровать разобрана и в ней кто-то лежит, укрывшись с головой пуховым одеялом. Возмущенный такой наглостью, он сдернул одеяло с непрошеного гостя и обнаружил младшую жену Бильдыева Лисичку — молодую коренастую женщину с матово бледным лицом и монгольским разрезом глаз.
Лисичка была уже раздета и стыдливо прикрывала ладонями свои маленькие груди. Прочитав в ее взгляде выражение мольбы и испуга, Павлов улыбнулся и произнес на тунгусском языке единственную фразу, которую он знал:
— Здравствуй! Не бойся! Я — твой друг.
Лисичка радостно заулыбалась, повторила вслед за ним те же слова, похлопала себя по животу и раздвинула ноги.
— Ай да Бильдыев! Ай да хитрец! — подумал Палов, закрыл дверь изнутри на засов и стал раздеваться.
……………………………………………………………………………………………………
Тихим вечером, когда уставшее за день солнце тонуло в знойном мареве заката, "Эсмеральда" торжественно и гордо под парусами, поднятыми на обеих мачтах, проследовала мимо фактории. На берегах Елены горели костры, ветер доносил запах дыма, еды и зычные голоса прибывших на летнюю ярмарку представителей разных племен народов Северного Забайкалья и Прибайкалья. Павлов открыл окно-иллюминатор, расположенное у изголовья кровати и высунул голову. Лисичка тоже захотела посмотреть, что происходит на берегу, и шлепнула его по голой спине. Павлов ничуть не рассердился и подвинулся, чтобы ей тоже было видно.
Когда за окном перед ними открылась безбрежная гладь Голубого залива, они вернулись в исходное положение. При этом Павлов ни на минуту не забывал про свою галеру и чувствовал ее ход. Вот пройден поворот, курс — фордевинд. Северо-западный ветер давит в паруса, опасно потрескивают мачты, гик-шкоты и ванты, готовые лопнуть, жалобно звенят.
Лисичка, извиваясь под ним, стонет все громче и громче:
— М… ммм… мммм….
Внезапно галера резко накреняется на левый борт, и Павлов вместе с Лисичкой скатываются с кровати на пол, застеленный мягким ковром.
Вскочив на ноги, Павлов стал быстро одеваться, чтобы поспешить на помощь капитану Тарасу.
Лисичка, заглянув под кровать, рассмеялась и что-то громко сказала. Павлов вначале подумал, что она увидела ручного хорька, которого он держал в своей каюте для борьбы с серыми крысами, но все оказалось гораздо хуже: из-под кровати, сконфуженно улыбаясь, вылезли дочери Бильдыева Инира и Чайка. Девушки дрожали, но не от страха, а от холода, так как из одежды на них были только маленькие кожаные передники для прикрытия и оберега передней, нижней части тела. Судя по их одежде, а точнее — по ее отсутствию, Бильдыев отправил их на подмогу своей младшей жене.