Их пытались поймать. Найти. Опытные рыцари, наученные охотиться на лешых и прочих монстров, десятками отправлялись на поиски таинственных обитателей чащи, но каждый раз возвращались с пустыми руками. Сложно поймать и убить то, чего не видишь.
И даже те, кто чудом выживал после встречи с ними, редко могли описать своего противника. Они его не видели. Он появлялся из ниоткуда и уносил их друзей в тёмную чащу.
Случайный случай позволил раскрыть тайну этих загадочных монстров. Однажды в самую обыкновенную экспедицию записался сильный рыцарь. Когда на его отряд совершили нападение, он немедленно выпустил силу своего стального сердца. Среди деревьев раздался шум. Он бросился в погоню. Враг исчез, но рыцарь, прекрасной знавший, какими хитрыми бывают всевозможные монстры, продолжил испускать свою разрушительную энергию и вдруг заметил, что деревья… Шевелятся. Нет, не просто шевелятся. Что они «бегут» от него.
Шокированный всем происходящим, он просто не успел пуститься в преследование, а меж тем несколько каштанов взяли и спрятались под землю.
Именно тогда стало известно про истинных обитателей «земли обетованной»: энтов.
(На самом деле эльфы придумали для них немного другое название, но пластина решила перевести их как энтов, Александр, который пристально следил за этой историей, был не против).
Энты представляли собой умные деревья… А ещё кусты, цветы, траву и прочую всевозможную растительность. Некоторые из них были разумными. Некоторые — хитрыми. Некоторые — плотоядными. Всевозможные исследователи эльфийской расы пытались изучить природу этого удивительного вида и вскоре поняли, что делать это было чрезвычайно опасно.
В свою очередь для Меру это был очередной источник головной боли, ибо теперь ему пришлось учиться воевать с этим новым противником. В одном столкновении он потерял свою правую руку — в него попал шип ядовитого дерева, и её пришлось ампутировать.
После этого он понял, что больше не может исполнять свою прежнюю работу. Тогда он собрал все свои сбережения и построил небольшую лачугу в деревне, которая находилась на опушке относительно мирного леса. Сперва он собирался поселиться на берегу моря, но эти края сильнее напоминали ему заросли родины, те леса, в которых он резвился в далёком детстве.
Детство, да… После этого вся жизнь Меру превратилась в череду воспоминаний. Дни напролёт сидел он в своей лачуге и повторял имена своих давних друзей. Ирун. Нар… Неру… Мать… Отец… Иной раз он говорил об этом; иной раз, у него даже были слушатели. Обыкновенно, роль последних исполнял мальчишка по имени Лунар. Он и его мать жили неподалёку от Меру, и женщина однажды принесла ему, своему соседу, ягодный пирог.
— Старик Мер, расскажите ещё историю, — просил его мальчик, и Меру говорил.
Он и сам не заметил, когда жители деревни стали называть его «старик Мер». Это произошло внезапно. Сперва он удивлялся, а затем посмотрел на свои волосы и понял, что последние уже не были чёрными. В них появились белые локоны. Медленно, но верно его забирала старость.
Дни становились короче. Ночи — длиннее. Всё глубже погружался он в свои воспоминания. Рассказывал сказки. Именно так: сказки. Ведь никто не верил россказням безумного старца, который говорит сам с собой.
И пускай, думал Меру, пускай всё это будут сказки…
Глава 23
Все
В один момент Меру перестал различать реальность, свои рассказы и свои сновидения. Все они сливались воедино. Иной раз он разговаривал, даже когда никого не было рядом, иной раз бродил на опушке леса, сам не зная, зачем и почему, а затем вдруг просыпался и понимал, что это был сон, и что всё это время он находился в своей кровати. Всё сильнее его заволакивала дрёма. В один момент мальчик, Лунар, уже не просто слушал его истории, но помогал ему по хозяйству, — когда у него не было дел у себя дома, разумеется. Его мать всё чаще стала навещать Меру и справляться о его самочувствии. Он же говорил, что всё нормально, и что чувствует он себя прекрасно…
Всё это превратилось в рутину. Рутину, о которой Меру временами забывал.
Однажды он понял, что что-то было не так. Меру осмотрелся, проверил дом, посмотрел под кроватью и снова свалился на стул, на котором просидел долгое время, глядя в пустоту. Он уже было хотел спросил Лунара, что же такое позабыл, как вдруг понял, что мальчика не было рядом. Он сегодня не пришёл.
Меру заволновался. Он хотел было проверить, как поживает ребёнок, но потом решил его не беспокоить. Так он просидел на стуле до наступления темноты и уже собирался зажечь свечи, когда в его комнаты раздался тревожный стук.
Меру открыл.
На пороге стоял заплаканный мальчик.
— Сегодня поздно пришёл… нельзя так, — проговорил Меру.
— Маму похитили, — прохныкал Лунар.
— Кто?
— Гоб-гоблины… когда она ягоды собирала.
— Ну с ними я справлюсь…
Меру закрыл дверь, а минуту спустя вышел на улицу, облачённый в потрёпанный, местами ржавый доспех, и с мечом, привязанным верёвкой к своей беспалой руке.
Этим вечерам жители деревни могли наблюдать странную картину. Они возвращались после собрания в доме старейшины, на котором единогласно решили, что устраивать спасательную экспедицию посреди ночи было слишком опасно, и что в любом случае бедная Лира уже погибла от рук ужасающих монстров, когда на опушке леса показался старик Мер. Безумец, который рассказывал детям глупые сказки. Не говоря ни слова, он отправился в чащу.
Некоторые предлагали его остановить, ведь было совершенно очевидно, что там старика ожидала неминуемая смерть; другие махали рукой и говорили, что пусть, пусть — ведь он уже такой старый…
И только единственный мальчик почти всю ночь простоял на опушке, сжимая кулаки и дожидаясь возвращения рыцаря.
И вот уже стал наливаться рассвет. Вот уже старейшина и его помощники хотели забрать бедного, как они считали, сиротку и обсудить, что делать с его имуществом, — ведь у него не было отца, — как вдруг лесная чаща зашумела, ветки затрещали, и на склоне показался старик в потрёпанных доспехах, на руках у которого лежала бледная молодая женщина.
Собравшиеся разинули рты. Лунар бросился к своей матери, но последняя была ещё слишком слабой, чтобы говорить. Тогда Меру передал её в руки прочих эльфов, настолько потрясённых, что они приняли её без лишних слов, а затем неторопливо, гремя доспехами, побрёл в свою хижину…
Там он медленно разделялся, развязал доспех с помощью культи и сел на кровать. Затем задрал рубашку и посмотрел на глубокую, чёрную рану, которая зияла в районе его живота. Кажется, подумал Меру, замечая, что кожа его в этом месте немного почернела, кинжал этого гоблина был ядовитым.
Что ж, пускай. Меру прилёг, закрыл глаза и медленно погрузился в сон.
Когда через несколько часов к нему пришла процессия из старейшины, мальчика и ещё нескольких мужчин с оголёнными головами, включая лекаря, который совсем недавно закончил осматривать женщину и заключил, что с ней всё в порядке, на стук никто не отозвался.
И уже…
…Не отзовётся.
Вечером этого дня распалили костёр; и снова Лунару пришлось проливать горькие слёзы. Когда же пламя догорело, и пришло время делать могилу, долгое время думали, что на ней написать. Ведь все знали старика просто как «Мера». Предложений было великое множество, и наконец запись предложил мальчик, а каменщик высек её на могильном камне.
…И теперь на границе непримечательной деревушке, на самой опушке, среди деревьев, стоит в тенёчке от листьев могильный камень. Иной раз возле него пробегают звери. Иной раз на него прыгают белки. Его зарастают корни, трава и цветы. Иногда его навещают. Иногда — проходят мимо.
Он покосился от ветра, и надпись его почти стёрлась, а потому, если однажды здесь будет прохаживать путник, ему придётся хорошенько присмотреться, чтобы её разобраться. Верно, читать ему придётся по буквам: