И он хотел быть с ней.
Глава 24
Что-то громко стукнуло, заставив Себастьяна проснуться.
Мужчина поднял голову, осматриваясь.
На экране телевизора крутилось надпись «меню DVD». Себастьян лежал на диване лицом вниз, и кожаная обивка была измазана слюной. Бутылка виски стояла на кофейном столике, алкоголь остался на донышке.
Себастьян схватил бутылку и допил остатки. К черту все.
Стук повторился, и Себастьян сел на диване. Кто-то стучал в парадную дверь.
Челси?
Пошатываясь, Себастьян побрел к двери. Солнечный свет лился из окон, в голове у него стучало, а во рту было такое ощущение, будто он всю ночь питался из помойки. Мужчина добрался до входной двери, уперся руками в деревянную поверхность и посмотрел в глазок.
По ту сторону стоял Руфус. На его крупном лице застыло недовольное выражение.
Черт. Только бы с Челси ничего не произошло, пока с ней не было телохранителя. Себастьян приоткрыл дверь и поморщился от солнечного света, сильно прищурив глаза.
– Челси больше здесь не живет. Я попрошу своего адвоката выписать тебе последний чек. Спасибо за твои услуги.
Густые брови мужчины поползли вверх.
– Она вас бросила?
Горькая улыбка тронула губы Себастьяна.
– Предполагаю, да. Повезло мне, мать твою.
Руфус только склонил голову набок.
– Это как-то связано с ее вчерашней встречей с вашей матерью?
Себастьян замер. Во рту появился привкус рвоты, и ему пришлось бороться с подступающей к горлу желчью.
– Она… Что? – Слова с трудом вырывались из его горла.
– Она встречалась с вашей матерью в ресторане. Ваша мать пришла инкогнито. Шляпа с огромными полями и солнечные очки в пол-лица. Никаких камер. Они недолго разговаривали… – Мужчина сделал паузу и пролистал крошечную записную книжку. – Семь минут. Потом Челси ушла и вернулась домой. После той встречи она не выглядела счастливой.
Его чертова мать. Себастьян собирался свернуть драгоценную шею своей матери, сделанную пластическим хирургом. Черт бы побрал ее за вмешательство в его жизнь. Конечно, это как-то связано с ней. Он был так глуп, что не заметил этого ранее.
– Беру свои слова обратно, – хрипло произнес Себастьян. – Ты все еще работаешь на меня. Считай, что ты сейчас в отпуске, пока я снова не позвоню.
Руфус кивнул.
– Я могу еще что-нибудь для вас сделать?
– Надеть намордник моей матери, чтобы она никогда больше не сказала ни слова. А так я в порядке.
На самом деле это не так. В данный момент ничто в жизни Себастьяна нельзя было назвать «хорошим».
Но он собирался все исправить. И он собирался начать со своей назойливой матери.
***
К тому времени, как Себастьян принял душ и оделся, похмелье почти отступило. Он не стал дожидаться своего водителя, а взял такси и поехал к дому матери. Гнев медленно нарастал в нем, пока Себастьян не почувствовал, что взорвется, как только увидит свою мать.
Если она каким-то образом причинила боль Челси, он не знал, что сделает. Себастьян терпел странности своей матери, все же она была его семьей, он любил своего отца, братьев и сестер. Но чем больше мать погружалась в свое шоу, тем меньше она оставалась прежней женщиной.
И ситуация с Челси могла полностью разрушить их отношения. И Себастьяну было все равно. Даже если его пожилой отец обожал свою более молодую и одержимую славой жену, для Себастьяна это не имело значения. Если он навсегда потеряет Челси, то никогда не простит этого матери, и устроит ей такое шоу, что мало не покажется. Он действительно был зол.
Себастьян влетел в пентхаус матери, даже не потрудившись постучать. Он проигнорировал табличку: «Идет съемка. Тихо»!
– Мама? Нам нужно поговорить. Немедленно!
Его мать оторвала взгляд от своих ногтей. Рядом с ней сидела ее подруга Бетти, а между ними маникюрша, разложив перед ними бутылочки с лаком для ногтей. Камеры снимали женщин, когда они сидели на диване, сплетничали о ком-то.
И лучше бы темой их разговора была не Челси, иначе Себастьян засудит собственную мать.
Миссис Кабрал отдернула руку от маникюрши и подула на ногти.
– Золотко, мы снимаем. Тебе придется подождать.
– Я не собираюсь ждать. Мне нужно знать, какого хрена ты говорила с моей женой! – Его ноздри раздулись от гнева, и Себастьяну потребовались все его силы, чтобы не броситься на мать и не вытрясти из нее всю правду.